– Это оглушительные обвинения, мистер Бакмэн. Что вы можете на них ответить?
– Все просто, Тим. Конгрессмен Стюарт – лжец. Нет никаких обвинений в преступлении. Позволяет ли закон действующему Конгрессмену лгать и оскорблять любого, кого он захочет? Он врет вам, так же, как и врет избирателям в Девятом Округе Мэриленда. О чем еще он лгал?
Стюарт не стал ждать, пока Рассерт о чем-либо его спросит. Он моментально возмутился:
– Ничего подобного я не делал. Карл Бакмэн убил своего брата и затем с помощью своих денег замял дело! Его собственная семья знает правду о нем. Они выставили его из семьи, когда ему было шестнадцать, а затем лишили его наследства и пару лет спустя отреклись от него. Кто знает его лучше, чем его собственные родители?
Я видел, как Брюстер за камерой задрожал. Мы знали, что так и будет, но все же это звучало ужасно. Ничего, кроме как резко ответить, я не мог.
– Да, я убил своего брата, шизофреника-параноика с долгой и зафиксированной историей агрессии по отношению ко мне и моей семье. Я ничего не заминал, и все было пристально расследовано и полицией, и юристами округа, – затем я запустил руку в свой внутренний карман пиджака и извлек оттуда нож, держащийся в ножнах.
Я вынул его из ножен и показал на камеру.
– Вот с этим ножом мой брат пришел за моей семьей. Я забрал его из полиции округа Балтимор после окончания расследования. Он принес его в мой дом, и сказал мне, что он собирается зарезать мою жену и моего маленького сына, а затем напал на меня, и я убил его. Что насчет моей матери, она психически нестабильна, и она купила ему это оружие, а также предоставила ему машину, на которой он преследовал нас. Не знаю, насколько серьезно вы можете прислушиваться к ее высказываниям.
– Это тот самый нож?! – широко раскрыв глаза, спросил Рассерт.
– У меня есть запись вещдока с подтверждающими фотографиями, – ответил я.
– Это же почти меч! – воскликнул он.
Я молча кивнул, и Рассерт развернулся к Стюарту, который выглядел разозленным, что его обставили. Беспочвенные обвинения – это здорово, но у меня были доказательства!
– Несмотря на все игрушки, Карл Бакмэн не может отрицать своего хладнокровного убийства своего брата!
– Хладнокровного?! Игрушки?! – я бы взбешен! – Это выглядит как игрушка?! – я поднял свою левую руку, и провел по ладони лезвием. На ладони появилась тонкая струйка крови, и я показал руку на камеру. – Вот, что мой брат хотел сделать с моей женой и сыном. Энди Стюарт бы его поддержал, ведь это же не пистолет! – затем я воткнул нож в крышку стола, за которым я сидел, и оставил его торчать вертикально.
Экраны мгновенно погасли. Тим Рассерт понял, что потерял контроль над передачей, и отключился, уйдя на рекламу. Я держал кровоточащую руку над столом, пока доставал свой платок. Порез был неглубоким, и ничем не отличался от того, что со мной было за эти годы, но я был уверен, что на камеру это выглядело ужасающе. Сотрудник WMAR выбежал из помещения и вернулся с аптечкой. Брюстер примчался ко мне:
– Господи Иисусе, Карл! О чем ты вообще думал, черт возьми?!
– Он меня просто выбесил! – ответил я.
– Господи Иисусе! – то и дело повторял он.
Он схватил аптечку, наложил мне на руку мазь и обмотал бинтом. Пока он обрабатывал мою руку, он продолжал бурчать. Люди вокруг нас просто пялились на меня.
Наконец он сел и посмотрел на меня. Я только пожал плечами.
– Полагаю, в этот раз я крупно облажался.
Я удивился, когда он ответил:
– Без понятия. Я просто без понятия, что с этим делать, и что из этого выйдет. Я просто не знаю.
– Ты остаешься? – спросил я.
– А ты? – переспросил он.
– Уже слишком поздно отступать. Теперь я дойду до конца, не важно, с каким исходом. Я могу полностью погореть.
– Вот дерьмо! Ну, мне тоже уже поздно бросать все. Или ты проигрываешь с самым разгромным счетом со времен Гражданской Войны, и моя профессиональная карьера будет самой короткой в истории политики, либо ты на коне, а я работаю со следующей кампанией в президенты.
Я только рассмеялся. Затем я встал.
– Пошли отсюда. Мне нужно домой, там еще Мэрилин на меня наорет.
Когда мы направились к моей машине, Брюстер спросил:
– Так насколько ты богат? Очень богат или неприлично богат?
– Бери выше. Невозможно богат.
– Богат, чтобы позволить остров?
Я расхохотался.
– Еще бы. А что?
– Да если мы проиграем, тебе придется купить остров и переехать туда, а мне – заселиться по соседству.