Как только прозвучали слова "химическое оружие", все начали голосить! Вопросы варьировались от "Какого типа?!" до "Сколько погибших?" и постоянно включали в себя "Как вы такое допустили?!" и "Почему нам не сообщили?!". Я на пару минут дал им выпустить пар и затем поднял ладони. Они начали успокаиваться.
– Благодарю вас. Можете все начать тыкать пальцем позже. Мы пытались это решить без перехода к боевым действиям, но Саддаму Хуссейну было все равно. Мы не знали о химическом оружии. Сейчас это уже не важно. Ранее этим утром у нас было собрание совета по национальной безопасности. Мы уже несколько недель готовились к такой вероятности развития событий. Сегодня, ранее, я отдал к исполнению, чтобы дать вооруженный ответ. Я приказал нашим вооруженным силам начать атаковать различные цели в Ираке, и где-то завтра в Курдистане уже будут наши отряды. Сегодня вечером я выйду в эфир и сообщу об этом американскому народу.
Некоторые сидели с изумленными лицами, кто-то был зол. Гарри Рейд был лидером большинства в Сенате, и он потребовал:
– Почему нам раньше об этом не сообщили?
– Сообщили о чем? Атака случилась вчера посреди ночи. Как вы думаете, что я сейчас делаю? Я сообщаю вам! – ответил я.
– Вы готовились к войне?! Вы не думали, что американская общественность имеет право об этом знать?! – давил он.
– Нет, не совсем. Армия, флот, воздушные силы и морская пехота все свое время готовятся к войне – это их работа. Как они это делают – мы оставляем в тайне.
– Мистер президент, на вас возложена обязанность сообщать Конгрессу и американцам, о ситуации, когда вы собираетесь подвергнуть американские войска опасности!
– Может, и так, сенатор, но я также имею обязательства и перед этими войсками, их женами и мужьями, отцами и матерями, сыновьями и дочерями, и эти обязательства для меня куда важнее – чем ваши обязательства перед господами в Лас-Вегасе. Мне намного легче держать рот на замке, чем некоторым из ваших коллег, так что я могу спать спокойно, если не сообщу Конгрессу о том, что мы сделаем! – ответил я.
На это было множество яростных взглядов в мой адрес! Да как я посмел сказать, что конгрессмены и сенаторы не могут держать чего-то в тайне?! Как оскорбительно! Конечно же, если бы я рассказал им что-нибудь, это бы попало в вечерние новости в тот же день, но, уверен, только из самых лучших побуждений.
Дэнни Хастерт решил взять на себя роль миротворца.
– Ладно, Карл, это к делу не относится. Какое ты дал указание и каков план?
Я благодарно кивнул и дал им более подробное описание того, что должно было случиться, и примерный график действий. Я также предупредил их – чтобы держали рот на замке в течение следующих суток. Нэнси Пелоси ответила:
– Это действительно возможно, мистер президент? Сейчас вы отдали срочный приказ половине наших войск, и, пока мы говорим, что отряды вылетают из Форт Брэгга!
Я открыл уже рот, чтобы ответить ей, но потом закрыл. Она была права!
– Нэнси, это очень хороший довод. Это наверняка уже оказалось на СNN, не так ли? – затем я улыбнулся и покачал головой.
– Ну, сегодня я обращусь к нации и официально это подтвержу.
– Как долго все это будет длиться, и какого результата вы хотите? – спросил Билл Фрист. Он был кардиохирургом, который оказался в Сенате, примерно – как и математик, который стал конгрессменом.
– Как долго? Не знаю. В лучшем случае, пару месяцев, но это примерно. Наверняка по меньшей мере до конца лета. Результат? Мы хотим увидеть независимость курдов и разобраться с дурами Саддама Хуссейна раз и навсегда! – пожимая плечами, сказал я.
Некоторые переглянулись. Джон сказал:
– По меньшей мере тебе понадобится резолюция о войне от Сената.
Я взглянул на присутствовавших в зале сенаторов.
– Скорее всего. Буду честен – я понятия не имею, как это сделать. Билл, Гарри, мне понадобится ваша помощь в этом. Я поручу Картеру Брэкстону поговорить с вашими сотрудниками и разобраться – как это сделать. В этом он будет куда получше меня. В то же время поговорите с кем-нибудь из комитетов по вооруженным силам и разведке, и завтра мы проведем брифинг в Пентагоне.
На эту ситуацию некоторые кивнули, и затем Джон задал мне интересный вопрос:
– Жалеешь, что заткнул тех, кто хотел вторгнуться в Ирак в 2001-м?
– С чего бы, только из-за того, что нам в любом случае нужно это сделать? – парировал я. Он кивнул, и несколько человек слегка усмехнулись. Я покачал головой: – Нет, не особенно. Это одна из вещей, которым мы учились на службе. Если бы мы напали на Ирак пять лет назад, основываясь на поддельных уликах и стремлении захватить страну, это была бы наступательная война, весь мир воспринял бы как акт агрессии. Нам бы пришлось делать все это в одиночку без какой-либо международной поддержки. А это оборонительная война, где мы защищаем людей от оружия массового поражения, и у нас уже есть несколько стран, которые пообещали помочь. Отличие от той и нынешней ситуации огромное. В этом деле мы у нас есть огромное нравственное превосходство! – я на секунду задумался, и добавил.