– Эй, Барни! Ты как-то был в одной казарме с Роско Бакминстером, а его отец был близким другом президента, он когда-нибудь рассказывал о нем?
«Барни» Барнс на минуту задумался, и затем ответил:
– Да, было дело. Это было довольно забавно, никто и не подозревал, что Роско был знаком с президентом до событий одиннадцатого сентября, когда его отец погиб в Пентагоне. Уже следующей весной во время посиделок он немного рассказал о нем.
Он сказал, что в каком-то смысле он следовал примеру президента Бакмэна в том, что не стоило говорить о вещах, которые могут не так истолковать. Он сказал, что у президента уже было около пятидесяти миллионов долларов к тому моменту, как он оставил службу в звании капитана, и никто, даже его жена, не думали, что у него есть ещё что-то, кроме зарплаты капитана, на которую он мог жить.
Он сказал, что «дядя Карл» был обычным человеком. Он пил пиво с отцом Роско (который, кстати, был черным, как туз пик), играл с детьми, отпускал шуточки, но также и здорово помогал, когда они приезжали. Но ещё Роско рассказывал, что его отец говорил, что президент был не только пугающе умён, как самый сообразительный из всех, кого он когда-либо встречал прежде, но он также был и самым скромным и прямолинейным человеком, которого он когда-либо знал.
Его отец сказал ему, что президент был умён не в теоретическом плане, но он также был и по-человечески умён, а также ситуативным гением, и когда было нужно – был твёрже камня. И даже больше – Роско сказал, что его отец рассказал ему это задолго до того, как тот стал президентом!
Остальные только что-то забурчали, но мы продолжали идти. Эти мысли, были только отвлечением от того, с чем мы должны были столкнуться, продлились недолго. Перед нами возвышалась палатка. Один из нас держал ее полог, пока все остальные по очереди входили внутрь.
Внутри палатки весь мрак ранней темноты был кое-как разбавлен светом фонарей, закреплённых на опорах палатки. С одной стороны стоял длинный стол (у которого была пара сержантов), на нем лежали порции сухого пайка, а в конце стола стояли пакеты холодного молока. Хоть внутри и было немного теплее, воздух на выдохе все равно превращался в пар. Да, тогда было ненамного холоднее, чем сегодня, но я в целом подумал, что это было довольно паршиво.
Очередь начала продвигаться вдоль стола, чтобы можно было взять по порции, но все шло медленно и довольно тихо. Не думаю, что кто-либо из нас был очень голодным. Когда я подошёл к столу, я услышал голос с лёгким южным акцентом, доносившийся снаружи палатки, и он сказал:
– Нет, генерал, я бы хотел сделать это сам. Я сам подписал их на это, и приму последствия.
Я в недоумении поднял взгляд, как и Билл Таннер, стоявший рядом со мной, когда человек в форме с отличительными знаками капитана встал за ним в очередь, спросив:
– Вы не против, если я присоединюсь?
Глаза Билла широко раскрылись, он мгновенно встал по стойке «смирно», крикнув:
– Смиррррно! В палатке главнокомандующий!
Лучше бы вам поверить в то, как мы все подскочили! Но как только мы это сделали, он повысил голос и сказал:
– Вольно, вольно, парни! Я здесь всего лишь затем, чтобы вместе с вами отработать свое наказание.
Затем он с гримасой взглянул на паек в его руках, и сказал, больше обращаясь к самому себе:
– Они же должны быть лучше, чем пайки в семидесятых, так ведь?
Нет нужды говорить, что за столами было весьма шумно, и все немного притихли только тогда, когда он сел посередине стола вместе с нами, вскрыл свой паек и начал его есть. С набитым ртом он взглянул на меня и сказал:
– Привет, сынок, как тебя зовут?
Я, запинаясь, представился, и он расспросил всех за столом, как их звали, и в конце концов с кривой улыбкой сказал:
– Вы знаете, что я не запомню все ваши имена, но постараюсь.
Он быстро расправился со своим пайком, задавая вопросы, которые, как я думаю, задавал бы любой политик, вроде того, где мы жили, какие у нас звания, и все такое. Затем он немного повысил голос и сказал:
– Все сидящие за другими столами – когда закончите, подходите сюда. Если не видно – садитесь на столы, мне все равно. Это будет самой лучшей возможностью поговорить, и мы можем поговорить обо всем, о чем захотите.
Так мы и поступили! Около девяноста парней собралось вокруг обеденного стола в палатке, которую освещали фонари, разговаривая с этим сидящим человеком в форме капитана с шевроном 82-й Воздушной части на плече и бейджем "БАКМЭН" над правым карманом. Все ещё было холодно, наше дыхание сопровождалось паром, но почему-то нам было уже все равно. И мы разговаривали с ним обо всем. Я не могу вспомнить всего того, о чем мы говорили, хотя я сидел прямо напротив него. Но были некоторые вещи, которые я даже сейчас помню очень ясно.