Я выдержал паузу, прежде чем он спросил:
̶– И? Что вы сделали потом?
Я улыбнулся и насмешливо посмотрел на него:
̶– Всё очень просто, Флетчер. Я умер! Как вы думаете, что происходит, когда вы выпрыгиваете из самолёта с неисправным парашютом?
По залу прошёл долгий нарастающий гул, но большинство военных ухмылялось. Все они раньше или позже слыхали эту историю в той или иной вариации, как и Мэрилин.
̶– Ничего личного, мистер президент, но не стоит дразнить тех, чья компания закупает чернила бочками! – заметил он.
Я рассмеялся:
̶– Я буду иметь это в виду, Флетчер. Буду иметь в виду!
И тут мы получили сигнал выходить к самолёту. Я помог жене подняться по трапу и направился прямиком к первому ряду сидений. В самолёте было слишком шумно, чтобы разговаривать, поэтому я просто откинулся на спинку, прикрыл глаза и расслабился. Я проснулся примерно через час, когда Мэрилин слегка толкнула меня локтем, сообщая, что мы заходим на посадку. Она наклонилась ко мне и прокричала в ухо:
̶– Как ты можешь тут спать?
Я улыбнулся ей в ответ и прокричал:
̶– Как в былые деньки! Но мне хотя бы не нужно тащить на себе 125 фунтов снаряжения!
̶– Ты сумасшедший!
Я засмеялся, кивнул и сжал её руку.
С хорошим пилотом С-130 это довольно быстрое и маневренное воздушное судно, мы немного покружили над полосой перед снижением. Думаю, пилот решил покрасоваться и выполнить боевую посадку, хоть мы и не были под огнём, а иракцы никогда не приближались к Эрбилю. Мы пикировали, Мэрилин казалась несчастной, а некоторые репортёры слегка позеленели, когда самолёт сел. Что до меня, я чувствовал себя почти дома.
После посадки самолёт проехал ещё немного. У С-130 нет иллюминаторов для пассажиров, но я знал, что он направляется к участку за терминалом с камерами и установленным подиумом. Огромное отличие от обычной процедуры заключалось в том, что из-за всех этих репортёров на борту, нехватки отсеков с посадочными местами и выходов, мы выйдем из самолёта вместе. Мэрилин и я пойдём первыми, а через несколько минут смогут выйти и остальные.
Мы с Мэрилин спустились по трапу, ища группу сановников. По пути я помахал всем рукой и направился к толпе. Здесь был установлен подиум и несколько камер. Командир 18-го воздушно-десантного корпуса приветствовал меня на передовой оперативной базы Молния (Тhundеrbоlt), а президент Барзани – в Республике Курдистан. В действительности это была довольно стандартная речь, полностью лишённая всего, что могло хотя бы отдалённо напоминать "содержание". Это не имеет значения. Единственное, что имеет значение – съёмка американского президента в Курдистане, где американская армия выиграла войну. Всё, что я скажу, будет урезано до пяти секунд или, в лучшем случае, до десяти. Потом масс-медиа будут рассказывать стране, что я сказал. Чёртова система!
Первый день был наполнен показушными мероприятиями. Я позировал почти с каждым, меня фотографировали, как я улыбаюсь и пожимаю руки всем, по всей стране! После чего я смог встретиться с военными из 1-й танковой и сделать с ними несколько снимков на фоне М-1. Я также встретился с ребятами из 101-й, но большая их часть всё ещё находилась на линии между военнопленными из Республиканской гвардии и Ираком. (Их медленно репатриировали).
Потом нас сопроводили во временное здание, которое приспособили под штаб. Теперь мы могли перейти к делу. В кои то веки Мэрилин присутствовала там, где всё для меня уже стало привычной рутиной, и несколько раз пришлось шёпотом объяснять ей, о чём мы говорили. Я слушал и американцев, и нескольких курдов, которые командовали военными формированиями Пешмерга.
Я заметил интересную штуку: несколько армейских частей активно вербовали и присоединяли к своим структурам части Пешмерга. Лучше всего они были представлены в пехоте, в основном в 82-й и в Рейнджерах, поскольку Пешмерга – лёгкая пехота с ограниченной мобильностью, они могли хорошо проявить себя в защите.
Тем не менее, 2-й ударный кавалерийский полк тоже принял несколько частей Пешмерга. Мимо нас вместе с ударной кавалерией проезжали пехотинцы. Похоже, курдским лидерам нравилась такая организация, а я одобрял то, что явно работает. Я заметил, что должен на это посмотреть – хотя бы ради удовлетворения собственного любопытства. Мне пообещали, что завтра я смогу встретиться с частями и выехать в поле.