– Звучит неплохо. Что происходило в мире, пока я был без сознания?
– Обычный бардак и хаос. Все высказывали слова сочувствия. Уверен, некоторые были даже искренни.
Мэрилин фыркнула и закатила глаза.
– Ты всё ещё хочешь такую работу? – спросил я, с улыбкой качая головой.
Он засмеялся:
– Когда выписываешься?
Я посмотрел на жену, она казалась озадаченной, поэтому мы позвали доктора Табба. Мне предстояло ещё подлечиться в больнице, а потом начинать восстанавливать силы, пройти реабилитацию и физиотерапию. На текущий момент предполагалось, что я проведу ещё одну ночь в шок-травме, а потом меня переведут в Бетесду на несколько дней, пока я не буду в состоянии вернуться в Белый дом.
Я не удивился, ведь вообще-то, шок-травма – это Шок-травматологический центр, часть Медицинского центра университета Мэриленда и одно из лучших отделений экстренной медицинской помощи в стране. Они занимаются только экстренными случаями и травмами, например, пациентами с огнестрельными ранениями. Я даже не уверен, есть ли у них койки не в блоках интенсивной терапии. Это определённо не центр долговременной медицинской помощи или реабилитации.
– Наверное, мне нужно сделать заявление, но я, должно быть, ужасно выгляжу. Полагаю, внизу репортёры только и ждут, когда меня объявят мёртвым?
Все трое засмеялись и закивали.
– Вы должны пойти и сделать заявление, что поскольку только лучшие умирают молодыми, я ещё долго тут пробуду. Во всяком случае, что-то в этом роде.
– Вам нужно отдохнуть, мистер президент! – объявил доктор.
Я вдруг почувствовал, что устал:
– Может и так.
Мэрилин поцеловала меня, и они удалились.
Я задремал на несколько часов и проснулся, когда вошла медсестра, чтобы опять меня ощупать и потыкать. Я узнал вечерние новости и совсем не удивился, что являюсь их основной темой. Сообщили, что я в сознании и реагирую нормально, а моё состояние значительно улучшилось. Потом зачитали выдержки из встречи журналистов с Мэрилин, Джоном Маккейном и доктором Таббом.
Они сообщили всё то же самое (очнулся, реагирует, состояние улучшается), а также поблагодарили агентов секретной службы, офицеров полиции Балтимора, врачей и медсестёр Шок-травматологического центра. Я буду госпитализирован ещё несколько дней и смогу скоро сделать заявление.
На мой взгляд, лучший момент был, когда кто-то спросил у Мэрилин, вернусь ли я в норму. На что она ответила:
– Ну, Карл попросил стейк и пива и ворчал, когда ему вместо этого подали бульон и желе. Это вполне нормально, не думаете?
Мне стало смешно. Потом я снова ел бульон и желе на ужин.
Вечером Мэрилин привела ко мне Чарли и девочек. Тот прилетел с гонки, а Молли и Холли приехали с учёбы. Приятно было с ними увидеться, а потом мы отпустили их обратно разбираться в личной жизни. Чарли пропустил гонку в минувшие выходные, а девочки начинали осенний семестр в Принстоне и Мэриленде. Они все и правда выросли.
На следующее утро, после очередного ощупывания и тыканья, а также бульона с желе с соком и чаем, меня перевели в военно-морской госпиталь в Бетесде. Для этого пригнали военный вертолёт для перевозки раненых, погрузили в него и полетели в Бетесду.
Меня ещё раз осмотрели, убрали оставшиеся трубки, катетер и попросили немного пройтись. Я чувствовал слабость и немного пошатывался, но, кажется, все решили, что прогресс на лицо. Ещё мне сказали, что я могу есть и более существенную пищу. Я попросил стейк, но мне предложили овощной гамбургер.
– Как только я отсюда выйду, мы поедем в ближайший Макдональдс! – заявил я всем. Мэрилин при этом умирала со смеху.
Мне удалось встретиться со своими людьми. Джон Вейсенхольц из совета Белого дома прислал письмо на подпись мне и доктору Таббу, в котором говорилось, что я жив, здоров и готов вернуться к своим обязанностям президента. Этого требовала процедура возвращения Джона Маккейна на его обычный пост.
Пришёл Фрэнк Стауфер, и мы рассмотрели всё, что я пропустил за это время, а с Уиллом Брюсисом обсудили вечернюю пресс-конференцию. Её можно провести здесь, в Бетесде, Фрэнк обещал прислать кого-нибудь, кто принесёт мне одежду, что-то попроще. На ланча у меня был бульон и зелёный салат без заправки. После ланча я немного прогулялся, и физиотерапевт пришёл меня помучить. Нужно выбираться из этой больницы!
Пресс-конференция намечалась короткая, может на минут двадцать-тридцать максимум. Уилл ограничил доступ СМИ: допущено было только несколько основных изданий и печатных репортёров. Она будет проходить в зале совещаний, здесь, в Бетесде. Уилл настоял на этом, а Мэрилин и физиотерапевт помогли мне принять душ, помыться и побриться. Единственной моей повязкой был огромный бинт, закрывающий правую верхнюю часть груди. Уилл заставил меня надеть брюки и толстовку на молнии. Доковыляв до пресс-конференции, я выглядел уже почти по-человечески. Именно доковылял, на самом деле это было слишком близко к правде. Правое колено начинало меня по-настоящему беспокоить. Обычно я опирался на трость, но теперь, когда справа в груди у меня была дыра, это стало намного труднее.