Но, то зимой, когда временный женский контингент за сотни километров от зимовья, в городе обитает.
Относительно отношений с дамами у него пунктик был, обозначенный девизом или лозунгом – “Ни дня без секса”.
Пробовал Генка на зуб всех, но исключительно на добровольных началах, энтузиасток, так сказать, большого и малого секса.
Скаредностью Генка не отличался, на стол метал всё, чем располагал, потому от желающих пристроиться к его хлебосольному очагу отбоя не было.
Ещё механик был страстно влюблён в брюки, пиджаки, рубашки и носки белого цвета. Это в деревне-то, где грязи по колено и без резиновых сапог до пояса от дома до дома не добредёшь.
Носил белое с невиданным в тех краях шиком; одевал сразу, как закончит ту или иную грязную работу. Для этой цели на электростанции была построена белая раздевалка, где его романтические подружки чуть не ежедневно влажную уборку делали.
Генка и душевую состряпал. С горячей водой, чтобы в одежду белоснежную чистеньким влезать.
Душевая для здешних мест экзотика невиданная. У аборигенов в чести баня, раз в неделю, да и та у большинства семей по-чёрному топится: больше испачкаешься, чем вымоешься.
Механик всегда чистенький ходил, показательно сверкал белыми подштанниками.
В подсобке у Генки всегда висели два выглаженных рабочих комбинезона. Один комплект предназначался для чистой работы, другой – для черновой и тяжёлой.
Подружки стирали его спецовки через день.
Дизель свой механик каждую смену натирал ветошью да сухим мохом до блеска. Смазывал, перебирал, обслуживал, чуть не облизывал. Каждая вещь на работе и дома лежала у него на определённом раз и навсегда месте, строго по размеру, цвету и периодичности в практической надобности.
Такой уж он аккуратист, или педант. Нынче такое поведение называют перфекционизмом.
Костюмы свои, относив недели три-четыре, Геннадий Вениаминович определял на ветошь.
За праздничную самогонку он как правило требовал оплату белым сукном, а Варька, вдовица тридцати двух лет (её муж в маломерном судёнышке при штормовой погоде потонул), нашивала ему эту фестивальную амуницию в нужном ассортименте.
Варвара в городе на швею выучилась. И чего только в деревню попёрлась – непонятно. Любовь, говорит. Вот дура баба! Но сердцу не прикажешь. Знать бы, где упадёшь – соломки можно заранее подстелить. Все мы по большей части судьбе своей не хозяева: принимаем то, что само в руки идёт да ярким кажется. Кто скорбно и терпеливо переносит превратности, иные со злобой, злопамятно.
Говорила муженьку Варька в тот раз дома остаться, так нет! Теперь вот одна кукует.
Перевернулся муженёк на малом дизельном суденышке вверх дном, здесь такие аварии оверкилем называют, а выбраться из чрева самоходки не сумел. Может, выпивши был, или заспал штормовую ситуацию: на волнах часто сон внезапно настигает.
Не он первый, не он последний. Судьба-злодейка.
Хорошо хоть Варвара нужным для здешних мест ремеслом владеет. Заказов на пошив у неё всегда достаточно.
Она и кулинарка отменная, наверно, лучшая в этом селе: пироги да кулебяки готовит знаменито, мясо и рыбу в десятках экзотических видов.
Любил Геннадий Вениаминович её удивительного вкуса стряпню. Ох, любил!
Генка частенько Варьку к себе зазывал. Та никогда не отказывала: любой бабе, даже самой негодящей, мужичок время от времени надобен. Чем она-то хуже!
Но Генка не только из похотливых побуждений Варвару ласкал да подкармливал – в положение вдовье с огромным уважением входил, да за заслуженное рукодельное искусство благодарил. Взаимная так сказать доверительная симпатия в качестве частичной оплаты за доброту безотказность.
Варенька тоже была довольна: ей нравились и плодотворное сотрудничество, позволяющее в глухой деревне жить так, словно по ночам летала за продуктами в городской магазин, и эпизодическое, но очень вкусное сожительство.
Возвысить вдовий социальный статус до звания супруги Геннадия Вениаминовича она не стремилась, хотя… иногда шальная мысль залетала-таки в её милую головку.
Генка очень щедро расплачивался с Варей продуктами, самогонкой и хозяйственными способностями: подправить чего, отремонтировать, построить. Машинку швейную, опять же, настраивал. Он и этому самостоятельно обучился.
Электростанцию Геннадий Вениаминович на полную мощность включал на утреннюю и вечернюю дойку, когда нужно было молоко сепарировать, маслобойку заводить и, конечно, когда в посёлке намечалось кино с последующими после него танцами.
Развлекательная программа шла отдельным общественным договором, правила которого сам Генка и обозначил.