Услуга эта значилась факультативной, оказывалась исключительно в нерабочее время, можно сказать альтруизм особого рода.
Механик привык всегда за всё платить, поэтому любил, чтобы и с ним тоже честь по чести рассчитывались. Потому личное свободное время оценивал индивидуально: исчислял бонус в молоденьких любительницах танцев, готовых послужить общему делу упругим телом и неуёмным желанием упражняться в полюбовном мастерстве.
Хотите удовольствий – милости просим на гостеприимный холостяцкий сексодром со всеми вытекающими из этого согласия сопутствующими последствиями: поесть приготовить, постирать, в дому и на станции прибраться.
Сколько кому лет Генка у прелестниц никогда не выведывал – без разницы, главное, чтобы дамочка была прехорошенькая и кувыркаться любила: милиции в тех краях нет, и никогда не было, преступлений, в том числе сексуального характера, подавно.
Места там тихие, девственнные.
Да… случалось напороться на непорочную целомудренность в лице юных командировочных дев и девочек, прибывающих для отдыха на летние каникулы. Что с того – по взаимному согласию можно.
Двери в дом местные хозяева подпирают метлой-голиком, чтобы обозначить случайно заглянувшему прохожему – нет в дому хозяев, отлучились по хозяйственным надобностям или колхозному обременению.
Никто никогда в этой тихой местности на чужое не зарился: не принято.
Геннадию Вениаминовичу пригласить кого угодно на интимное свидание было просто, особенно, если молодица попадалась незнакомая, справная и лицом свежая.
В киносарае Генка был и киномеханик, и диджей, и завклуб.
Пластинки, проигрыватель, динамики, цветомузыка – тоже им приобретены и в посёлок самолично доставлены. Да и в музыке лучше прочих Генка разбирался.
Талант у него был во всём знакомом и незнакомом ориентироваться, к чему интерес имеется.
В деревне говорили, что Генка-механик – настоящий самородок.
Отцы и матери наперебой своих девчонок ему сватали, он только улыбался и благодарил.
Много бабьего население, почитай, почти все, перебывали в его дому постоялицами. Чем они там занимались – никому неведомо. Слухами земля полнится, а более никто ничего не знает.
Генка на личные темы никогда не распространялся.
Молодки, ночующие в его хоромах, тоже язык проглатывали. Сколько их там перебывало, причём, не таясь нисколечко. А ведь все позже замуж выходили. Генка на их свадьбы обычно несколько ведер первача варил, гулял вместе со всеми на той вечеринке, поздравительные тосты да зравницы кричал с превеликим энтузиазмом.
Без знатного подарка и щедрого провианта механик ни к одной невестушке не являлся, ни разу на скандал или драку не нарвался, и смотрели на него молодицы, не краснея, а женишки отношений не пытались выяснить.
Короче – волшебство какое-то.
Генка сколько лет всей деревне фокусы показывал, очень даже нескромные фортели интимного характера выкидывал, а ему – почёт да уважение. Чудеса!
– Геннадий Вениаминович, милости просим к нашему столу.
– Не откажите в чести выпить с вами за счастливых новобрачных.
И пил механик со всеми по кругу, а потом уводил с вечеринки в дом очередную подружку.
И так каждый раз.
В нынешнем году, как и прежде, прислали в колхоз на помощь по весне студентов из сельскохозяйственного техникума, целую бригаду.
Этих всегда к началу сенокоса и навигации шлют.
Толку от тех помощников немного, зато есть с кем потанцевать, с кем по бережку в обнимку пройтись, песни попеть.
Новости, опять же узнать, что где по зиме в городе произошло.
На этот раз девчонок прислали так себе - невзрачных. Мало того, что первокурсницы малолетние, так ни одной видной, с которой пройтись да потанцевать в удовольствие. Затюканные какие-то девицы, шугаются каждого шороха. Одним словом – маменькины дочки.
На танцы, однако, в первый же день явились полным составом. Встали рядком у стеночки – не шелохнутся. Музыку слушают.
Поглядел Генка на такую организацию досуга и заскучал. Пора, думает, закругляться. Для порядка объявил белый танец под Тухманова и окончание бала через десять минут.
Тут девчонки все до одной сразу ожили: приглашают друг дружку, кружатся, повизгивают.
Когда музыка стихла, начали шушукаться.
Одна из девиц – худющая, бледненькая, вся как есть в ярких конопушхах, но с косой до колен, вызвалась в переговоры с организатором мероприятия вступить. Подошла к Генке и решительно попросила ещё чуточку-чуточку, просто капелюшечку… музыки.
Девочки, мол, только в себя пришли, только осваиваться с местными порядками начали. Он нехотя согласился, но с условием, – со мной танцевать пойдёшь.
– Только, чур, на ноги не наступать… и не прижиматься, – заявила пигалица.
– Какой же танец с девушкой, если до неё дотронуться нельзя?
– Отчего же нельзя… можно… за талию.
– Вот оно как! Если за руку возьму – мама ругать будет. Ладно, замётано… пусть будет талия, – и сходу примерился, за что получил по рукам.
– Мы ещё не танцуем. Валя. Меня Валя зовут. А фамилия моя – Родина. Я никогда с мужчиной не танцевала. Буду учиться.
– Этому я враз обучу. Геннадий Вениаминович… механик электростанции. Еще я киномеханик, завклуб, массовик-затейник и самый видный в здешних краях жених. Теперь, похоже, ещё и учитель танцев.
Генка обхватил аккуратненько девушку за талию и ощутил нечто, о чём прежде даже не догадывался.
Новое чувство напоминало слабый удар током, какой он получал, меняя на ходу на дизеле фазы, но тот агрегат отсюда далеко. Его звук отчетливо слышен, несмотря на громкую музыку.