И Вика вскочила и, топая, пошла к себе, Федя не стал ждать, извинился и пошел следом; Василиса и Павел Панкратовы лишь переглянулись с недоумением. Дождь стучал в окна, но несколько тише — теперь безмолвность кухни ощущалась лучше.
Федя прикрыл дверь и поспешил обнять Вику, которая склонилась над столом и уже заплакала старый реферат. Стыдно, стыдно, стыдно. Она не знала, кого винить — себя за инициативу или мать за настырность. Вика не думала о последствиях, но пыталась понять, как отнесся к произошедшему Федя, сможет ли он простить. Она отворачивала свои глаза. Он же некрепко обнял её и затвердил: «Всё хорошо, всё хорошо…» Пока родители убирали стол, изредка приговаривая что-то злобное, молодая пара решала, что делать дальше.
Тёмная комната вдруг стала самым уютным местом в квартире — там прятались ото всех Вика и Федя. Ясно они видели лишь друг друга, шкаф же, стол и вешалка отражались силуэтами. Они молчали, — впрочем, как и всегда, когда происходили неприятности, — и казалось, что они встретились впервые — так безмятежны были их взгляды. Немая сцена значила для них куда больше поцелуев и объятий: в них постепенно угасал страх, тепло его холодело. Пожалуй, только так, растворяя стыд, уныние и панику в тёмном одиночестве, можно проникнуться настоящим, на мгновение стать счастливым.
Выходка Вики вынуждала Василису Панкратову прибегнуть к мерам; она буквально не могла присесть — с таким нетерпением ждала, когда пара покинет баррикады, Федя уйдет, а она сможет высказаться Вике. Павел Панкратов же, увидев нерасположение жены, немедленно ушёл в спальню смотреть любимый сериал — о «способных к познанию и глубоким размышлениям» бандитах.
И матери вправду не пришлось долго ждать: Федю замучила совесть, — таков он был сам по себе, и так его воспитал отец, — он захотел идти; и как бы Вика ни уговаривала Федю, он открыл дверь и вышел из темной и оттого такой уютной комнаты, а она — за ним. Василиса Панкратова со скрытой злобой наблюдала за влюбленными. Вика, опустив глаза, сходила за Фединым пальто и точно так же, не смотря в сторону матери, принесла ему просохшую вещь. Он наскоро оделся, как можно мягче попрощался и вышел, Вика вновь пошла за ним: она понимала, какой разговор её ожидает, и хотела несколько потянуть время. Она влезла в старые тапочки и вышла вон из квартиры.
Вид у Феди был ласковый, хотя внутри закипала ненависть, ненависть к Василисе Панкратовой. В голове звучали её бездушные вопросы, а перед глазами надолго остался силуэт, во всех чертах притворный и неестественный; особенно ярко в Федином воображении рисовалась её улыбка, которую он увидел за мгновение перед выходом и почувствовал на спине, — рыхлые губы, кривясь, изображали радость, приятие, а из зубных щелей вырывалась безумная жажда наказания; и Федя понял, что ожидает Вику, — к своему несчастью. Он всё понял, а потому спускался медленно и мерно.
— Станет говорить гадости о тебе — не верь, ясно? — заботливо взяв её кругленькое личико, сказал Федя — и поцеловал.
— Не думай, я много ссор с ней пережила и эту переживу. Главное, чтобы мы ещё раз увиделись… — она крепко прижалась к нему и не хотела отпускать. Вдруг больше не сможет.
Они еще раз поцеловались и разошлись. Вика проводила взглядом Федю, который промок, как только вышел на улицу; и его силуэт, размытый тем субботним дождем, все ещё появляется в памяти девушки.
С каждым пролёт, с каждой ступенью и площадкой приближался хаос. Вика тихо открыла дверь, задержав дыхание, скинула тапочки и хотела было улизнуть в свою комнату, но мать, оставшаяся на том же месте, остановила её грозным тоном:
— Что ты себе позволяешь?
— Ничего особенного… — лениво отозвалась Вика и оперлась о стену.
— Ты позоришь не меня, а себя, неясно? — Василиса Панкратова встала, поставив руку на стол.
— Себя? Я у мальчика спросила об умершей матери, а после якобы не услышала его слов? Я только и делала, что задавала вопросы о деньгах?
— Прицепилась к деньгам, значит. Посмотрим, как ты в нищете говорить будешь, как муженьку своему мозги выклюешь! — Викина мать замолчала, чтобы продолжить с новой силой. — Ты дура малолетняя — вот и всё. И не «посмотрим», ясно?
— Нет.
— Я тебе запрещаю видеться с Федором. Зато Петю…
— Припадочная, — сорвалась Вика и ринулась в свою комнату.