— Вот, вот, а пока идите, балаган здесь развели. А вы, доктор, слушайте. Пришла разнарядка: уволить досрочно десять матросов. Опять Никита Сергеевич сокращение Вооруженных Сил проводит. Кажется на 400 тысяч человек. Так вот, обдумайте кандидатов со всякими там дефектами, кто часто болел и т. д. В общем, предлагайте.
— Есть обдумать, — обрадовался я.
Несколько кандидатов у меня были и без обдумывания — действительно слабые и часто болеющие ребята. А вот про одного я расскажу подробнее.
Белая ворона
Был у нас один палубный артиллерист, тихий, неразговорчивый, небольшого росточка, но очень дисциплинированный, родом из глубинки Украины. По поводу него ко мне неоднократно обращался его командир, старшина 2 статьи.
— Товарищ старший лейтенант, странный он какой-то, очень любит гальюн чистить, сам вызывается. Все матросы над ним посмеиваются, а он и ухом не ведет. А убирается всегда классно, ни разу замечаний не было. И все же странно это.
Я к сведению принимал, но, разумеется, никаких выводов не делал. Списывал все на особенность личности. А тут, узнав о возможном досрочном увольнении, ко мне пришел сам капитан-лейтенант Транский.
— Слушай, док, у меня подчиненный один есть, по-моему, у него мозги набекрень.
И назвал фамилию этого матроса. Я решил перестраховаться и включил его в список досрочно увольняемых. Прошло несколько дней, как вдруг, на пороге медпункта появился этот матрос. Он был необычайно возбужден и буквально набросился на меня:
— Товарищ старший лейтенант, вы почему меня в список досрочно увольняемых подали, а?
— Да что ты, право, успокойся.
— Нет, не успокоюсь! Что я в деревне скажу, когда меня спросят, почему я не дослужил один год, а? Нет, не хочу увольняться, вычеркните меня! Прошу вас.
Да, это было необычно. Сам отказывается от увольнения, я этого еще ни разу не видывал.
— Ладно, ладно, подумаем, — успокоил я его. — Идите. А сам поспешил к командиру.
— Товарищ командир, матрос «К» от досрочного увольнения категорически отказывается, — доложил я. — Настроен агрессивно и требует вычеркнуть его кандидатуру и остаться дослуживать на корабле.
— Да, вот это экземпляр, — в раздумье произнес кэп. — Впервые такое вижу. Знаете, доктор, его патриотизм и тенденции убеждают меня в том, что у него с головой действительно что-то не то. Уволим его обязательно, от греха подальше.
И матрос поехал к себе в деревню.
Не знаешь точно, помалкивай!
В Севастополе я решил сделать углубленный осмотр всему личному составу корабля. Завизировав у старпома график, стал ежедневно по подразделениям по двадцать-тридцать человек изучать своих подопечных. Надо сказать, что та старая медицинская школа обязывала опрашивать и осматривать человека, как говорят, от макушки до пяток, перкутировать, выслушивать, ощупывать, то есть этот осмотр был не формальным. Я хотел знать фактическую сторону дела, фиксируя все у себя в журнале и составляя план оздоровительных мероприятий. Кому-то положена была плановая госпитализация, кого-то необходимо было освободить от определенного вида работ и так далее. И вот однажды ко мне на прием явился здоровый детина, старшина 2 статьи Бессараб.
— На что жалуетесь? — спросил я. Он криво улыбнулся.
— Разве что на редкие увольнения, да вы в этом не поможете.
Я осмотрел его и вдруг обнаружил, что у этого гиганта крайняя плоть полностью закрывает головку члена и не смещается даже при тщетных усилиях ее открыть. Это в медицине называется фимоз. И тут меня переклинило. Я по незнанию и в плену своего ошибочного собственного мнения связал наличие этого фимоза с невозможностью жить половой жизнью владельца оного, то есть Бессараба.
— У вас, старшина, фимоз. Вы не сможете полноценно жить половой жизнью, — удивил я его.
— Да что вы говорите, товарищ старший лейтенант? Ай-ай, что же мне делать?
— Я направлю вас в госпиталь на операцию в урологическое отделение, сделают операцию и все будет хорошо. Согласен?
— Конечно, я согласен. Надо же, не смогу е…ть, ай, простите, жить половой жизнью. Надо срочно меня в госпиталь.
— Все-все сделаем, — обнадежил я, внутренне удовлетворенный тем, что я вовремя помогу старшине в дальнейшей жизни.
Зарегистрировал его в журнале и поставил на очередь на госпитализацию.
На следующий день, идя по верхней палубе и встречая кочегаров, я заметил, как, увидев меня, они хихикают и отводят свой взгляд. Я ничего не понимал. Над чем они смеются? Проверил свою форму одежды, все было нормально. Наконец, когда заметил старшину 2 статьи, командира отделения одной из кочегарок, откровенно заржавшего при моем появлении, схватил его за рукав и заставил признаться о причинах его смеха.