Что-то с грохотом врезается в дальнюю стену дома, и Бет вздрагивает от неожиданности. Гровер, их черный лабрадор, мирно спящий на плетеном коврике, вскидывает голову.
— Все в порядке, Гров. Это всего лишь папино кресло.
Зная, что надвигается сильный шторм, она просила Джимми занести кресло в дом, перед тем как тот уйдет на работу. Это его курительное кресло. В сентябре кто-то из отдыхающих, которые приезжают сюда на лето, оставил его на обочине дороги, прилепив к спинке скотчем лист бумаги с надписью: «Забирайте, кто хотите», и Джимми не устоял, хотя, по правде говоря, этой рухляди самое место на свалке. Это классический садовый «адирондак» из кедрового дерева. Практически в любом другом месте на земле это кресло могло бы служить вечно, но здесь, на Нантакете, соль и влага в воздухе рано или поздно разъедают все, кроме самых плотных искусственных композитных материалов. Чтобы выжить в этих краях, все должно быть исключительно прочным. И пожалуй, более чем плотным.
Так что да, сгнившему и покрытому плесенью креслу Джимми место на свалке или, как минимум, в гараже, куда Бет предусмотрительно и предложила его убрать вчера вечером. Но вместо этого ветер оторвал его от земли и швырнул в стену дома. Она подумывает встать и оттащить злополучное кресло в гараж самостоятельно, но потом решает, что не стоит. Может, шторм разобьет наконец его в щепки. Разумеется, если такое случится, Джимми просто найдет себе какое-нибудь другое кресло, чтобы курить в нем свои вонючие сигары.
Она сидит на диване и пытается наслаждаться своим какао, штормом и огнем в камине, но мысль о том, что надо встать и чем-нибудь заняться, не дает ей покоя. Что бы такого сделать полезного? Она подходит к каминной полке и берет в руки их с Джимми свадебную фотографию. Мистер и миссис Джеймс Эллис. Четырнадцать лет тому назад. Тогда волосы у нее были более длинными и светлыми. А кожа безупречной. Ни пор, ни пигментных пятен, ни морщин. Она проводит кончиками пальцев по своей тридцативосьмилетней щеке и вздыхает. И Джимми выглядит просто потрясающе. Впрочем, он и сейчас так выглядит — бо́льшую часть времени.
Она внимательно разглядывает его улыбку на фото. Прикус у него чуть глубоковат, и верхние клыки слегка выдаются вперед. Когда они с ним только познакомились, она считала, что неровные зубы делают его обаятельней, придают его облику нотку брутальности, не превращая его при этом в деревенщину. На его губах играет самоуверенная, озорная, неотразимая ухмылка из тех, что заставляет людей — женщин — прикладывать значительные усилия ради того, чтобы ее удостоиться.
Однако в последнее время его зубы начали ее раздражать. То, как он проходится по ним языком после еды. То, как он жует с открытым ртом. То, как торчат его верхние клыки. Иногда она ловит себя на том, что смотрит на них, когда он говорит, и мечтает, чтобы он заткнулся. На свадебной фотографии они у него жемчужно-белые, а сейчас скорее даже не сливочного, а карамельного оттенка, пожелтевшие за годы ежедневного злоупотребления кофе и этими его вонючими сигарами.
Его когда-то прекрасные зубы. Ее когда-то прекрасная кожа. Его раздражающие привычки. Она, впрочем, в этом смысле тоже не без греха. Ее нудеж доводит его до белого каления, она знает это. Это обычное дело, когда люди становятся старше, когда они женаты четырнадцать лет. Она улыбается белозубой улыбке Джимми на фотографии, потом ставит снимок обратно на каминную полку чуть левее того места, где он стоял до этого, и, отступив на шаг назад, окидывает ее критическим взглядом.
Полка эта представляет собой цельный шестифутовый кусок топляка, прибитый над камином. Они нашли его однажды ночью у кромки воды на пляже Серфсайд в то их самое первое лето. Джимми поднял его и сказал: «Когда-нибудь мы повесим его над камином в нашем с тобой доме». Потом он поцеловал ее, и она поверила ему. Они тогда были знакомы всего несколько недель.
На полке стоят три фотографии, все в одинаковых состаренных белых рамках: слева — шестинедельный Гровер, посередине — Бет с Джимми, справа — пляжный портрет Софи, Джессики и Грейси в белых блузках и розовых крестьянских юбках в цветочек. Снимок был сделан сразу после второго дня рождения Грейси, восемь лет тому назад.