Остаток дня миссис Уоррен провела в попытках как-то уклониться от физиотерапевтических процедур и в беспрестанных предостережениях Саманте не делать сердитую мину, мол, морщины превращают девушку в простушку.
А Саманта, засунув руки в карманы своих голубых брюк, размышляла о том, что все могло оказаться гораздо хуже. Джорджии она, по-видимому, все же понравилась. И это успокаивало девушку. Ведь в противном случае не было никакой гарантии, что миссис Уоррен однажды не скажет сыну: «Чтобы духу ее здесь больше не было!».
Ее сыну… Саманта прищурилась от яркого солнца, в лучах которого растаяли последние редкие облачка, и вдруг поняла, что в ее мыслях Говард Эллиот занимает больше места, чем это положено хладнокровной деловой женщине.
Но она уже ничего не могла с этим поделать. Надо быть совсем слепой, чтобы не замечать, как красив и обаятелен был этот мужчина. Но скорее всего, им владеет одна страсть — его дело, его бизнес, уныло подумала Саманта, бросив взгляд с высоты восемнадцатого этажа на автомобильную стоянку.
Неожиданно внизу она увидела Говарда. Или, как почтительно выговаривала Кори, самого мистера Эллиота. Он шел своим обычным размашистым шагом через почти пустую стоянку, где было лишь несколько ничем не примечательных автомобилей и одна элегантная спортивная машина вишневого цвета. Но стоила она, вероятно, не меньше небольшого коттеджа со всей обстановкой.
Видимо, эта машина и принадлежала Говарду. Она была даже чем-то на него похожа. Изысканная, дорогая и немного, хотя Саманта сразу же постаралась прогнать эту мысль, сексуальная.
Она перегнулась через перила и принялась следить за Говардом, который уже направлялся ко входу в вестибюль гостиницы. Саманта отметила, что он снова был одет совершенно обыденно — в черные брюки и ослепительно белую хлопковую рубашку с закатанными по локоть рукавами.
Большего с такой высоты она разглядеть не могла. И даже не была вполне уверена, что рубашка на Говарде действительно из хлопка. Однако это не имело значения. В хлопковой ли, в синтетической ли рубашке, Говард производил неотразимое впечатление. Он мог носить кожаные мокасины без носков и все рано выглядел бы импозантно. Зато никогда бы не позволил себе каких-либо крикливых излишеств в одежде, вроде золотой цепочки на шее.
Темно-рыжая шевелюра Эллиота на мгновение блеснула в лучах утреннего солнца, после чего он исчез под голубым, в полоску, парусиновым козырьком, прикрывавшим вход в гостиницу. Саманта вновь погрузилась в свои мысли. Сейчас Говард поднимется сюда и обнаружит, что мисс Ричардс, которую он нанял, вместо работы преспокойно нежится на солнышке.
Она бросилась в свой огромный номер, обставленный мебелью из красного дерева и устланный восточными коврами, которые, к сожалению, закрывали красивый паркет. Надо было срочно найти какое-нибудь дело, чтобы выглядеть занятой. Но уже по дороге в кухню Саманта услышала звук открывающихся дверей лифта, расположенного напротив ее номера. Схватив со стола наполовину пустую чашку с кофе, Саманта проскользнула в гостиную и плюхнулась в кресло, приняв позу глубоко задумавшегося человека.
— А, это вы! — протянула она с неплохо разыгранным удивлением. Но тут до нее дошло, что было в высшей степени глупо делать вид, будто она считает себя единственной живой душой на всем этом огромном этаже. Ведь не могла же Саманта не знать, что совсем рядом находилась сейчас Джорджия и ее экономка миссис Грэйди. Наверное, она переборщила, изобразив, будто утренний визит был для нее полной неожиданностью. Поэтому Саманта тут же перестроилась и с очаровательной улыбкой приветствовала: — Доброе утро, мистер Эллиот. Мы, право, не ждали вас сегодня.
— Мы? — удивленно переспросил Говард, озираясь по сторонам. — Разве за вашей спиной кто-то прячется?
Он прошел в гостиную и опустился в кресло. Саманта в это утро выглядела прехорошенькой. Даже красивой. Но еще накануне Говард долго не мог заснуть, вспоминая ее дымчато-голубые глаза. Под утро он решил выработать какую-то тактику поведения с этой молодой женщиной. И теперь с удовлетворением почувствовал, что все идет как по маслу. Вроде бы…
— Простите, должен ли я с прискорбием предположить, — задал он новый вопрос, — что вы придерживаетесь принятой в медицинских учреждениях унылой традиции говорить сразу за себя и пациента? Независимо от того, присутствует последний рядом или нет.
— Не похоже, чтобы Джорджия нашла вас в капусте, — пробурчала себе под нос Саманта. Девушка подумала, что отсутствие внешнего сходства не мешает с первых минут знакомства распознать в Говарде сына миссис Уоррен. Ибо, когда один из них открывал рот, она с трудом удерживалась от искушения стукнуть того чем-нибудь тяжелым.
Говард взял со столика аккуратную стопку утренних газет и, казалось, углубился в чтение. Однако уголки его губ слегка подрагивали, выдавая какую-то внутреннюю борьбу. Скорее всего, это было желание ответить на реплику медсестры. Острый слух был характерной чертой Говарда. Но были и другие. Одна из них проявилась в великодушии, с которым он игнорировал вызывающие отказы Саманты Ричардс ему подчиняться.
Несколько минут Эллиот делал вид, что внимательно изучает заголовки статей. Затем исподлобья взглянул на Саманту. Ему понравилось, что темные волосы девушки, как будто не решаясь обвить венчиком ее изящную головку, свивались в локоны и повисали вдоль щек.
— Что все-таки происходит? — спросил Говард. — Джорджия себя плохо ведет?
Саманта поставила недопитую чашечку на стол, пересекла гостиную и села на небольшую софу напротив Говарда. Медсестрой Джорджии она пробыла неполные сутки. Но этого вполне хватило, чтобы должным образом оценить пациентку. И выводы ее были весьма неутешительными.
— Все зависит от того, какое поведение лечащейся от серьезной травмы женщины вы считаете нормальным, — с нарастающим раздражением ответила она. — Если вы хотите знать, достаточно ли ваша матушка отдыхает и не перетруждает ли себя, то я бы назвала миссис Уоррен просто идеальной пациенткой.
— Серьезно? — Говард удивленно вскинул брови. — Прошу вас, продолжайте!
— Именно это я и собираюсь сделать, мистер Эллиот. — Саманта намеренно не отступала от профессионально бесстрастного тона. — Но если вас интересует, успешно ли пойдет лечение, тут трудно ответить однозначно. Настойчивое желание миссис Уоррен доказать, будто только она сама может оценить свое состояние, создает для меня огромные трудности.
Откинув назад голову, Говард громко рассмеялся.
— Мисс Ричардс, я почти не сомневался, что именно так и будет. Это одна из причин, почему я навестил вас сегодня. Боюсь, Джорджией движет и еще кое-что, чего вы пока не заметили. По тому, что она вчера говорила, я понял: вам придется нелегко — матушка намерена как можно скорее выздороветь. Вы даже не подозреваете, как ей это необходимо!
— Что вы имеете в виду? — спросила Саманта, следя за тем, чтобы при улыбке кожа вокруг ее глаз не морщилась столь интригующе.
— Видите ли, Джорджия сейчас очутилась в редкой для нее ситуации — без мужа. Двое последних интереса для нее больше не представляют. И пока на горизонте ни одного нового кавалера. А это — настоящая трагедия! Дело в том, что моя матушка не может обходиться без мужского общества. В ближайшее время она не решится поехать в Париж, Лондон или Монако, где вокруг нее, как предполагается, будет виться с полдюжины отчаянно влюбленных поклонников. Виной тому — столь ненавистная ей трость, с которой матушка ни за что не позволит себе появиться в свете. Но отказаться от нее Джорджия сможет лишь тогда, когда совершенно поправится. Она спешит, а потому будет ежеминутно дергать вас. Будьте к этому готовы. Пока же ей придется довольствоваться не столь уж интересным мужчиной, на которого тем не менее она всегда может положиться. То есть мной.