— А я — не все... — медленно и со значением ответила ему Надежда.
Она чувствовала, что разговор принимает крутой оборот, и через минуту-другую Кутузов выгонит её за дверь.
— Как это — «не все»? Кто ты тогда? — Фельдмаршал начал сердиться. — Отвечай мне сейчас же!
— Я — женщина, ваше сиятельство.
— Что ты сказал?! Ты — женщина? Вот ещё новости... — Кутузов не спеша обошёл вокруг стола, взял шандал со свечами, приблизился к ней, осветил её лицо и фигуру. Она молча смотрела на него.
— Да, когда-то мне передавали слух, будто в армии у нас служит женщина. Признаться, я не поверил этой глупости. Ведь я сам служу с младых ногтей, а также знаю женщин... — Он тонко усмехнулся. — Кто, скажи мне, в твоём полку может подтвердить, что ты — женщина? Ну, кто?
— Никто, ваше сиятельство, — ответила Надежда, ошеломлённая его вопросом.
— А в другом полку? В бригаде вашей? В дивизии?
У неё мелькнула мысль назвать майора Станковича из Мариупольского гусарского полка, но она тотчас отбросила её, потому что единственный карий глаз полководца сверлил её взглядом и светился дьявольской, как ей почудилось, хитростью.
— Никто и нигде не сможет этого подтвердить, ваше сиятельство. Никто, кроме государя императора.
— Государь — в столице. Шесть дней езды в один конец, — отмахнулся князь. — А здесь нет, значит, у тебя таких знакомых? Видишь, как оно выходит. А ещё хочешь, чтобы я тебе поверил. Где доказательства?..
Она, конечно, слышала о том, что великий полководец, оставив в столице жену и пятерых детей, всегда брал с собой в походы молоденьких содержанок, переодетых в казачьи мундиры. Болтали также о нём, будто до старости лет сохранил он страсть к прекрасному полу и остался большим любителем женских прелестей. Но не до такой же степени, чёрт побери...
— Значит, вам нужны особые доказательства? — спросила она.
— Да! — Князь наклонился к ней.
За этот пристальный, как бы ощупывающий взгляд Надежда, будь она в женском платье, не колеблясь ни секунды, дала бы старому греховоднику пощёчину. Но она была в мундире и свято верила в его великую силу.
— Слово чести офицера Российской Императорской армии! — отчеканила она. — Иных доказательств для вас, князь, у меня нет!
Неожиданно Кутузов рассмеялся:
— Отличный ответ, друг мой! Просто отличный!.. В награду целуй старика. — Фельдмаршал ткнул себя пальцем в щёку, и Надежда, поднявшись на цыпочки, осторожно коснулась этого места губами.
— Рад познакомиться с тобою лично, — продолжал полководец. — Ты служишь скромно и усердно, но не из робких будешь, я вижу...
— Да, ваше сиятельство. Я не из тех покорных барышень, которых знатные господа переодевают казачками и берут с собою на войну для интимных услуг...
— Не дерзи мне, Александров! — Он погрозил ей пальцем. — Ты остаёшься в моём штабе и знай, что в этом месте самый страшный враг офицера — его язык!
— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство! — Надежда щёлкнула каблуками.
— Ступай сейчас к генералу Коновницыну и скажи ему, что ты переведён ко мне из полка бессменным ординарцем. Пусть отдаст о сём в приказе...
Надежда с обычной чёткостью повернулась кругом и сделала несколько шагов к двери. Кутузов остановил её:
— Ты хромаешь? Отчего?
— Контужен и ранен при Шевардине.
— Был в лазарете?
— Никак нет, ваше высокопревосходительство. Лекарей и лазаретов я боюсь пуще огня.
— Да это и понятно, — произнёс фельдмаршал, с участием глядя на неё. — Ну, может быть, у меня тебе будет спокойнее, чем в полку. Всегда говори мне о своих трудностях. Я буду помогать.
9. ДОМОЙ!
Лихорадка и телега трясут меня без пощады.
У меня подорожная курьерская, и это
причиною, что все ямщики, не слушая
моих приказаний ехать тише, скачут сломя
голову. Малиновые лампасы и отвороты
мои столько пугают их...
Генерал-лейтенант Пётр Петрович Коновницын был назначен дежурным генералом всех армий 4 сентября 1812 года. Кутузов поставил перед ним задачу ответственную и трудную — привести войска, расстроенные при Бородине, в боевую готовность. Известный своей неутомимостью в выполнении поручений начальства, Коновницын спал теперь не более трёх часов в сутки, ел и пил в седле и заставлял также работать всех своих подчинённых. Надежду, поступившую в группу ординарцев, он узнал и приветствовал словами: «А, старый знакомый! Теперь поездишь по здешним дорогам. Дел у нас масса...»