— Так, вода у нас… — Начинаю говорить, но она меня перебивает и умничает.
— На кухне, в ящике и где–то есть еще в каком–то там систерне.
— Да не систерне, а цистерне! Тоже мне матрос, и чему тебя только учили? Вспоминай устройство яхты, вспомнила?
— Это тебя хвалили все время на курсах, вот ты и вспоминай, где твоя сиська–писькина вода.
— Что ты хочешь сказать, что вода грязная? Ну, ты ничего не знаешь! Под нами емкости с водой, только к ним сейчас лучше не лезть. Если не вытерпим, то тогда точно всю воду смешаем и испортим. Надо, пока вода в лодке, что–то придумать. Так, где ты говоришь, видела бутылки?
Потом мы с ней, поддерживая друг дружку, лезем к завалу. Самое неприятное было слезть и первой шагнуть в воду, холодно и неприятно. Идти неудобно, по колено в грязной воде, в которой, помимо всего, что–то все время катается, упирается в ноги, мешает идти. Потом вместе начинаем растаскивать завал. Возимся примерно полчаса, устали, и действительно уже очень хочется пить, к тому же солнышко уже пригревает. Она возится в корме, слева у борта, там, где у нас была плита и тумбочка с провизией, а я справа, мне очень хочется добраться до столика штурмана, там карта и журнал, Так хоть узнаем в каком мы месте, а то совсем не знать — это еще хуже. Почему–то пока ковыряюсь, выпутываю из тросов и какого–то хлама отдельные куски чего–то, я с волнением ожидаю увидеть место наше на карте перед самой аварией. К своему стыду, ничего ведь не спрашивала и не знала, да и не запоминала всего, что мне говорил Коля: где мы, куда направляемся, куда пролегает наш маршрут. А зачем, размышляла, есть Коля, есть спутниковая система, автопилот, рано или поздно мы ведь приплывем, куда нам было надо. Потому беззаботно, а вот сейчас пожалела.
— Эх, черт, надо было знать, надо!
— Что–то нашла? Чего там ворчишь? Ой! А я вот нашла! Райка, смотри! Целая бутылка рома! Целая, не разбилась! Вот же, как повезло, вот же какая я опытная… Так, сейчас, сейчас….
Ты что же не будешь? Ведь это же классная вещь! Что ты? Не будешь, чтобы пить не хотелось? Ну так это твое дело, а я…Чем–то расковыривает пробку.
— Твое здоровье…. — Бульк, бульк… Делает большие и торопливые глотки.
— Иди, оторвись и хотя бы глоточек сделай. Ах, сигаретку бы сейчас! А меня пробирает ром, да так, что можно сказать …..! Нет, правда, еще как! Ха…ха…ха! Давай, глотни, для тебя же старалась… Ну же, не обижай…
Взяла бутылку и не удержалась, глотнула, и как только почувствовала, что это жидкость, хлебнула, как следует. И тут же:
— Кха, кха!! Ну и гадость, ну и спиртяга!
— Ну как? Вставило? А меня так хорошо, как будто бы от дозы, от колесика…. Ой, мамочки! Хорошо–то как! Бутылку не отдам, я нашла, значит моя. А ты, если хочешь, сама ищи. Мне уже хорошо, ой, как здорово…
И начала шагать назад к нашим полкам, неуверенно ступая по воде и загребая руками ее после того, как спотыкаясь, сваливалась пару раз на четвереньки, задирая руку и спасая начатую бутылку рома.
Да, так же нельзя. Так до чего только захочешь дойти можно. И тут уже я сама почувствовала, что и мне сейчас надо туда же, за ней следом к нашей лежке. И пока за ней следом бреду по воде, то вижу, как она забралась с ногами, лицом ко мне и с наших полок, что v-образно сходились в каюте у носа, стала….
— Ты чего, совсем охерела! Ты куда писаешь? Я же тебе говорила….
Она присела, и теперь, откинувшись на руки, выдает разбрызганную струйку, которая тянется брызгами ко мне, при этом я не успеваю отступить, как горячая струя попадает на ногу, живот.
— Ну что ты делаешь? Какого ты черта? Что ты устроила? Что это за цирк!
— Это у тебя, что ни раз, то цирк, цирк, а у меня мощь, смотри….
— Ну ты и дура!!! Сама ты циркачка, понятно! А ну, подвинься? Что ты разлеглась, да еще выставилась! Тьфу ты! Ну, ноги, ноги хотя бы сдвинь, я же не муж тебе….
— А почему бы…? Я, знаешь, темпераментная и люблю, когда меня там….
— Ну все, все! Отодвигайся и спать! Тоже мне профессионалка…
И уже зарываясь с головой в тряпки, чувствую, как ее нога наваливается на меня, тяжело и горячо прижимая. И засыпая, я себе говорю, что я с ней обязательно поговорю насчет всего такого и в том числе о ее ноге, которую она отбрасывает, нет, не так… правильно будет сказать….засовывает или как? А может, забрасывает, так? Что–то и не так, а как не успеваю сообразить и проваливаюсь в тепло от солнышка, тряпок и ее горячего тела, тяжелой ноги, особенно от того, что сама почему–то взяла, и приложилась рукой к ней туда, куда ее Вальдемар, а она ничего подумала, мягкая, мокрая и горячая какая–то…