облегчения. Он мог порвать ее работу на клочки, но по крайней мере резкое
заявление об отсутствии у нее таланта не было первым, что слетело с его губ.
Дейзи постаралась взять себя в руки.
− Да, разумеется, я помню собаку. Просто это… это не то, что я ожидала от вас
услышать. Я думала, вы заявите, какой я никчемный писатель и что помогать
мне – бессмысленная трата времени.
− Чепуха. Вы вполне сносный писатель. И однажды можете стать превосходным
автором, если сумеете умерить свою склонность к метафорам и
мелодраматизму.
− Благодарю.
Граф ухмыльнулся, заслышав кислые нотки в ее голосе, положил рукопись
рядом с чернильницей, затем удобно привалившись к собственному столу,
скрестил руки на груди.
− Марлоу прав. У вас талант. Ваши темпы из ряда вон, но история неплоха. С
другой стороны, − продолжил он прежде, чем Дейзи успела посмаковать эту
крупицу похвалы, − ваша проза довольно сыра. Понимаю, это черновик, но, тем
не менее, придется изрядно поработать, чтобы сгладить огрехи. К тому же вы
часто переусердствуете, используя слишком много прилагательных и наречий, и
слишком вдаетесь в несущественные детали. Сократите описания лишь до
самых необходимых и, ради бога, перестаньте говорить метафорами. Они вам не
удаются.
Когда он умолк, Дейзи, сделав глубокий вдох, спросила:
− Это все?
− Нет. Есть еще один серьезный недостаток, который не исправить простым
редактированием, пусть даже и тщательным.
Это не сулило ничего хорошего. Дейзи собралась с духом:
− Что за недостаток?
− Вы пишете слишком слащаво и слишком сентиментально.
− Вот как, − пробормотала она, хотя на самом деле ничегошеньки не поняла.
− Впрочем, не беспокойтесь, − продолжил Эвермор. – Не все потеряно. Вы
можете разбавить эту слащавость, сделать историю сильнее и достовернее с
помощью одной простой вещи. Убейте собаку.
Творческие инстинкты Дейзи всячески воспротивились столь варварскому
предложению.
− Я не могу убить собаку! – воскликнула она, уронив перо и вскочив на ноги. –
Никто никогда не убивает собак!
Ее потрясенный взгляд он встретил невозмутимо серьезным.
− Придется. В теперешнем виде, когда он спасает собаку и приносит ее домой к
маленькой девочке, все это слишком тошнотворно и приторно. У ваших
читателей заболит живот.
− Но ведь именно собака сводит влюбленных вместе!
− Пусть их объединит общее горе – что может быть лучше? Послушайте, −
добавил он, когда Дейзи несогласно пискнула. – Уже само по себе плохо, что
Далтон спасает собаку каким-то чудесным и совершенно неправдоподобным
образом, но когда он приносит ее домой к Джемме и Ингрид, вся история
скатывается до сопливой бестолковщины на розовой водичке. Разумеется, если
вы не пишете эту книгу для детей, в таком случае следует придержать спасение
собаки для конца…
− А может, вы просто так пресыщены и циничны, − перебила его Дейзи, − что
не представляете возможной веру в светлые, счастливые моменты.
Себастьян пожал плечами.
− Хорошо. Не убивайте собаку. Превратите своих персонажей в однобоких
бумажных кукол, а роман – в глупый фарс. В конце концов, это же ваша книга.
В Дейзи взыграл норов.
− Одно то, что я предпочитаю спасти собаку, не делает моих персонажей
однобокими, а роман глупым фарсом!
− Еще как делает, и в этом ваша вина. Вы как автор подготавливаете почву для
решительного момента и ведете к нему читателя, надо признать, довольно
умело. Убийство собаки вписывается идеально. – Через стол он бросил на нее
проницательный взгляд. – Но когда этот момент настает, вы не находите в себе
сил это сделать, понимаете? Потому что вы уже превратили собаку в отдельного
персонажа и печетесь о ней. Это побуждает вас спасти ее, свернув историю в
совершенно неправдоподобное русло, тем самым теряя последнюю
возможность поразить читательские чувства сильной, душераздирающей
сценой. Вместо этого вы предпочитаете превратить историю в сомнительный,
сентиментальный вздор.
Сжав губы, Дейзи отвернулась. Он прав. Когда настало время убить собаку, она
не смогла этого сделать. Дейзи пыхтела целыми днями, силясь изыскать
правдоподобный способ спасти животное, но даже ей самой было понятно, что
результат вышел неубедительным. Она с самого начала знала, что собака
должна умереть, но когда это подтвердил другой, тот, чьи работы она уважала, у
Дейзи противно засосало под ложечкой.
Она вновь посмотрела на него.
− А может, есть какой-нибудь способ… − Голос Дейзи сорвался, и она
проглотила комок. – Может, есть способ ее спасти?
Она и без того знала, что это невозможно, и, когда граф покачал головой,
сдалась.
− Что ж, хорошо, − пробормотала она, чувствуя себя совершенно раздавленной.
– Я убью собаку. Но если эту книгу когда-нибудь опубликуют, многие будут на
меня сердиться.
Серые глаза смотрели твердо, и ответ был беспощаден.
− Вы не можете позволить чувствам аудитории диктовать, что будет
происходить в вашей книге. Храните верность сюжету. Сюжет – единственное,
что имеет значение. Сюжет перевешивает все.
Дейзи кивнула. Вот что сделало из него стоящего автора, поняла она. Он ставил
сюжет на первое место, впереди любых личных чувств. Вот чему ей надо
поучиться. Подняв голову, она попыталась собраться с духом.
− Ладно, но если уж я отправлю собаку на тот свет, то намерена хорошенько
себя за это вознаградить! Пожалуй, шоколад подойдет, поскольку, боюсь, я буду
совершенно подавлена.
Лицо Себастьяна смягчилось, и он неожиданно рассмеялся.
− Не сомневаюсь. Убийство собаки может напрочь разрушить писателю весь
день. – Склонив голову набок, он все еще улыбался, скрестив руки на груди. – И
частенько вы себя вознаграждаете?
− Да. Всякий раз, когда предстоит сделать что-то трудное, меня подбадривает
мысль о том, что по завершении меня ждет поощрение. – Внезапно ее осенило. –
Вы могли бы тоже попробовать этот метод – как знать, вдруг поможет.
– Еще один способ сделать из работы развлечение?
– Именно. – Дейзи состроила рожицу. – Смейтесь надо мной, если хотите.
Улыбка исчезла с лица Себастьяна.
– Я вовсе не смеюсь.
И тут она вновь увидела некий проблеск в его глазах. Ей не удалось распознать
его прошлым вечером, но теперь, глядя на него, она поняла, что это. Нежность.
В горле пересохло, она могла лишь смотреть на Себастьяна, не в силах отвести
взгляд. Но в гостиной гулко пробили большие старинные часы, их тяжелый бой
разрушил чары.
Дейзи тихонько покашляла.
– Есть что-нибудь еще, о чем мне стоит знать?
– Да. Вы понятия не имеете, как писать роман.
– Что? – негодующе воскликнула Дейзи, и всякая теплота по отношению к нему
начала испаряться. – Это нелепо.
– Очевидно, вам нравится писать истории о романтических приключениях, –
будто не слыша ее, продолжил граф. – И в приключенческих аспектах вы все
делаете правильно, хотя они местами и притянуты за уши. Например, Далтон
очень вовремя спасает собаку из болота Моркамб-бей[1]. Но когда дело доходит
до любовных сцен, цветочек, вы, на мой взгляд, несколько «плывете».
Обидно, но, тем не менее, правда. Живя с шестнадцати лет под опекой и
защитой сестры и респектабельных незамужних дам с Литтл-Рассел-стрит,
Дейзи мало что знала о романах. Быстрый поцелуй украдкой с сыном
деревенского рыбника за церковью. Отчаянные приставания старика в кладовке.
Этими и еще парой подобных, в равной степени неудачных эпизодов и