Я тоже взяла свою и поставила на тумбочку рядом с телефоном. Набрав номер, конечно, услышала частые гудки. Перед глазами возникла Вероника Александровна с мокрым полотенцем на лбу, тяжко вздыхающая над бедным сыночком:
— Ах, Антон, вы женаты всего три месяца, а ее нет дома в двенадцать часов. Это чудовищно, Антон. Я ничего не хочу сказать, но...
Она никогда ничего не хочет сказать. У нее все и без слов ясно.
Ленка отхлебывала горячий кофе и, щурясь, наблюдала за тем, что я делаю. Покачала головой и вдруг сказала:
— Как хочешь, дорогая, но Антошка твой — мозгляк. Пропадет он с тобой.
Она вздохнула. Я удивленно покосилась на Танк. Обычно говорят: пропадешь ты с ним (или с ней), а тут наоборот. Я еще и виновата. Что она терпеть Антона не может, я знала прекрасно. Почему тогда жалеет? Занятная Ленка женщина. Я снова набрала номер, на этот раз трубку сняли после первого гудка:
— Алло? Я вас слушаю!
Ба! Да это Светуля! Какого черта она опять там делает в такое время?
— Светлана Николаевна? Как ваше самочувствие? — ядовитым голоском поинтересовалась я. — Что это вы припозднились?
— А, это ты! — Голос родственницы зазвучал слишком противно даже для нее. — Это ты! Думаешь, тебе все сойдет с рук? Ничего, погоди, дождешься! Я из-за тебя весь вечер мамочку отпаиваю! Что ты себе позволяешь?
Меня несколько удивила такая постановка вопроса. Если мамочку и надо было отпаивать, то с утра, а вечером-то зачем? За меня так волнуется? Или она с утра так переволновалась? По ее виду, когда я уходила, ничего подобного я не заметила, да и Светуля никогда не дала бы мне понять, что я достала мамулю до печенок. Тогда что это за истерика?
— Эй, ты меня слышишь? — не унималась золовка. — Чего молчишь, стыдно?
Это было уже слишком. Я вежливо попросила:
— Позови Антона и заткнись!
Мои девчонки насторожились, а я услышала, как Светуля отлепилась от трубки и потопала звать брата, голося на ходу:
—Я всегда говорила, я предупреждала! Мы еще окажемся на улице с ее помощью! Бандитка!
Бандитка? Здорово! Бандиткой я еще не бывала. Была нахалкой, эгоисткой, но чтобы так, с криминальным уклоном?
Трубку взял муж:
— Я слушаю ...
Боже мой! Умирающий с медных рудников!
— Антон? У нас какие-то проблемы? Что случилось? Что с твоей мамой?
В голосе мужа зазвенел металл (рудники, видно, сказывались):
— Твои кобели ее доконали.
— Кто — мои? — Мне показалось, что я ослышалась, к тому же Антон никогда не говорил со мной подобным тоном.
— Твои кобели, шлюха! Сейчас двенадцать часов ночи, где ты?
От неожиданности я промямлила:
— Я у Юли...
— У Юли? Ха! Не подзовешь ли Юленьку к телефону?
Я растерянно протянула трубку Юльке, судорожно пытаясь взять ситуацию под контроль. Девчонки смотрели на меня с удивлением, вернее сказать, с изумлением. Мне довольно часто приходилось допоздна задерживаться в галерее, но подобной гаммы чувств это никогда не вызывало. Я не могла понять, в чем дело. Юлька живо схватила трубку. Когда было надо, она быстро вникала в ситуацию:
— Алле? Антон!? Здравствуй! Как поживаешь?
Мы с Ленкой следили за Юлькиным лицом, пытаясь уловить суть разговора. Вот Юлька молча изо всех сил вытянула губы трубочкой, втянув щеки. Затем расслабила лицевые мускулы, беззвучно широко открыв рот, словно зевая. Онa снимала нервное напряжение, чтобы голос не задрожал. Я поняла, что Антон чем-то разозлил подружку и Юлька пытается это скрыть. Прекрасный способ для разговоров по телефону.
— Ты не прав, Антон, — пела Юлька. — Нет, какие глупости... Ну, номером ошиблись, всякое бывает. Ну... Ты просто как маленький! Как, как? Хм... Мама сказала! Если мою маму все время слушать, вообще с ума сойдешь... Я к примеру... Да... Пока!
Юлька протянула мне трубку, клацая со злости зубами:
— Тебя! Ты готова?
Я чуть кивнула. Сейчас я готова. Сейчас я ко всему готова, об меня сейчас можно копья оттачивать. Взяв в руки трубку,я рыкнула:
Да?
Услышав мою интонацию, наш парень сбавил обороты:
— Это ты, Аля?
— Ну?
— Совершенно идиотская ситуация.... Сама подумай: весь день названивают мужики, спрашивают Сомову Алевтину. Георгиевну... Наглые такие... По первому мужу называют, значит, старые дружки... Он испуганно притих, справедливо полагая, что брякнул лишнее.
— Дальше! — скомандовала я.
Сейчас я так злилась, что могла поднять батальон в атаку, а не только осадить взбрыкнувшего мужа.
— А что дальше? Я не знаю... Мама говорит...
Это была та самая последняя капля, которая обычно прорывает плотину. Я сама еще не успела осознать, что ответить, как меня прорвало. Видно, день сегодня был какой-то особенный, если каждые полчаса мне приходилось кого-то удивлять. Ленка и Юлька, озабоченно шушукавшиеся на софе, смотрели на меня вылезшими из орбит глазами и выглядели невозможно смешными. Муж тоже примолк. Закончила я свою речь вполне мирно:
И все мои вещи, и деньги, я повторяю — все, не вздумайте с сестренкой и мамочкой оставить себе сувениры, сам перевезешь ко мне на квартиру. А не то я пришлю за ними старых дружков, понял?
— Понял... Что ты, Аленька, ты что? Куда перевезти, зачем? Ну, поругались, помиримся, всякое бывает...
— Что? Поругались? Ты считаешь, что можешь со мной поругаться? Антон, в конце концов, всему есть предел! Зачем тебе жена? Ну зачем? Роль няньки превосходно выполняют твои многочисленные родственники. Подумай об этом на досуге, придет интересная мысль в голову -- звони, обсудим... Это я к тому, что ухожу от тебя, ясно?
— Ясно... То есть нет. Аля, не валяй дурака! Я все прощаю, не думай... — и еще минут пять в том же духе.
Я немного дослушала для улучшения настроения, потом сказала:
— Прощай, дорогой! Привет Светуле и мамуле!
— Аля! — завизжало в трубке, а я бросила ее на рычаг.
— Ну, «Зимняя вишня»! — сказала Юлька.
— Нет, это клюква. Без сахара! — засмеялась Ленка.
Мы с Юлькой тоже похихикали. Ленка насмеялась и,утерев слезу, произнесла:
— Все это было бы смешно, если бы не было так грустно.
Мы сразу перестали веселиться, и я спросила Юльку:
— Толком в чем дело? Он тебе что-нибудь объяснил?
— Он сказал, что вечером позвонил мужчина. Трубку сняла свекровь и в своей манере объяснила, что тебя где-то носит, и повесила трубку. Через час снова позвонили. Трубку опять она взяла, стала злтъся, как же ее сыночка за козла держат, прямо домой названивают! Ну, они ее и обложили. Цветасто.
— Чего сказали? — поинтересовалась Ленка.
Юлька повторила. Мы покатились со смеху.
— Может, они и хамы, но не дураки, — сказала я.
— Вряд ли это нам поможет. Так вот. Они позвонили раз десять за вечер, все время тебя спрашивали и очень интересовались, где бы можно было с тобой повидаться. Представляешь, что подумала твоя свекровь? Делайте выводы, господа!
— Этот выход закрыт, сэр! Быстро работают, засранцы. — Ленка задумалась и спросила: — Если в паспорте твой адрес на Кутузовском, как они так быстро узнали телефон свекрови?
— Узнали, девчонки, — убитым голосом прошептала я. — Сзади, на обложке паспорта был написан. Антон сам написал, как только мы познакомились. Больше не на чем было. Я хотела потом стереть, да забыла!
— А ты воспылала! Еще не познакомилась, а паспорта кому попало раздаешь! С сарая, что ли, рухнула? Записала бы на пачке сигарет да потеряла!
— Я ж не курю, — печально сказала я.
— Не ври, — строго сказала Ленка. — А Антон?
Я мотнула головой.
— Не выходила бы за него, он бы твою машину не грохнул. Ехала бы на машине, никто бы тебе ничего не всунул!
Не было гвоздя — подкова пропала.
Не было подковы — лошадь захромала.
Лошадь захромала — командир убит,
Конница разбита, армия бежит... —
продекламировала я. — Ну и что теперь? Повеситься, что ли?
— Нет, не надо вешаться. Однако, похоже, что квартирку на Кутузовском уже навестили. Хорошо, что тебе не пришло в голову туда сунуться.
— А родительская квартира пустая?
— Пустая. Думала с Антошкой там после свадьбы жить — не могу. Реву, бабы, белугой. Да он без мамочки и не может... Так что баба Глаша там так и убирается. Приходит раз в неделю или два, если ей скучно и делать нечего.