Сидящий рядом Аллеон тихо пьёт полюбившийся зелёный чай, не нарушая воцарившегося в комнате безмолвия. Не знаю, догадался ли он, что мне хочется тишины, или его тоже посетило задумчивое настроение, но присутствие этого мужчины странным образом не нарушает уединения. Мы так и сидим, не мешая друг другу, и спохватываюсь я только когда вокруг окончательно темнеет и дома становится прохладно.
- Поздно уже.
Кивнув, Лен подхватывает наши опустевшие чашки и идёт к раковине, предлагая мне посетить ванную первой. А когда я возвращаюсь, находу стряхивая с чёлки капли воды, он уже заканчивает поправлять разворошенную недавно кровать.
- Ты ведь…
- Сейчас вернусь.
К наполняющему меня умиротворению добавляется признательность и нежность. Как всё-таки меняется жизнь с появлением в ней того, кто всё понимает без слов!
Впрочем, когда Аллеон, собираясь лечь спать, в очередной раз принимается раздеваться, я вновь нарушаю молчание:
- И ты ещё будешь пытаться убедить меня, что делаешь это ненарочно? Ни за что не поверю!
- Делаю что? – спрашивает невинно.
- Соблазняешь!
Усмехнувшись, он ложится, притягивает меня ближе, целует в висок и только после этого с улыбкой признаётся:
- Разве что немного. Ты так на меня смотришь…
- Конечно, смотрю! Спорим, тогда, в гостинице, ты тоже специально шоу устроил!
- Отчасти. Мне хотелось убедиться, что я не сам себе всё придумал. Что я тебе действительно нравлюсь.
- «Нравлюсь»? – фыркаю. – Серьёзно? Теперь это так называется?
- Я знал, что ты смотришь, Дари. Следишь за каждым движением... Рядом с тобой я ощущал себя нормальным, и это…
- Перестань! – перебиваю сердито. - Ты и есть нормальный!
- … это уже огромное облегчение, - покачав головой, продолжает Лен. – Но чувствовать себя привлекательным и желанным было… - он на миг умолкает и совсем тихо договаривает: - Я очень рад, что встретил тебя.
Перевернувшись на бок, несколько секунд вглядываюсь в совершенно серьёзное лицо. Не шутит, даже не улыбается. Его слова - открытость, а не слабость, однако всё равно вызывают сочувствие. Неужели за все двести лет не нашлось никого, кто оценил бы этого мужчину по достоинству, разглядел бы в нём не только потенциальную угрозу, но и огромный запас нерастраченной любви? Не знаю и знать не хочу, что за женщины были у него раньше, но мой любимый мужчина не должен чувствовать себя неполноценным! В конце концов, для этого и нужна семья – поддерживать и помогать, быть опорой и верить даже тогда, когда кажется, что весь остальной мир - против.
- Я тебя люблю, Лен, - говорю, уверенно глядя ему в глаза. – Ты самый лучший, самый потрясающий мужчина из всех, кого я встречала. Самый красивый и сильный, самый надёжный, умный, а ещё удивительно чуткий. И невероятно обаятельный! Это не утешение и не жалость. Только встретившись с тобой, я поняла, чего мне всегда не хватало в других.
- Дари… - голос настолько благодарный и недовречиво-счастливый, что впору смутиться, но я ещё не закончила.
- Надеюсь, этого хватит, чтобы побороть одолевший тебя приступ беспочвенной самокритики. А если нет, я в любой момент готова повторить и продолжить. Обращайся.
Едва дождавшись окончания, Лен порывисто притягивает меня к себе и целует с такой исступлённой нежностью, с такой силой, что добавлять что-то вслух уже не обязательно. Всё, что нужно было сказать и услышать, уже нами сказано. Ему это было важно. Так же, как и мне важно его «я люблю».
По ощущениям, поспать удаётся не более трёх часов. Ещё не открыв глаза, понимаю, что Аллеона рядом нет. Наверное, это меня и разбудило. В спальне совсем темно, зато на кухне горит приглушённый свет.
Лен сидит за столом, делая какие-то пометки в блокноте. Ради чего он всполошился посреди ночи?
- Не спится?
Оборачивается, с улыбкой разглядывая мою закутанную в одеяло сонную фигуру.
- Прости, что разбудил.
- Я сама проснулась. Так чего ты сидишь?