Объект нашего обсуждения обнаруживается в коридоре, чётко напротив дверей. Так никуда и не ушёл. После услышанного от Аллеона, я невольно присматриваюсь к нему - не каждый же день увидишь инкуба! – но в отстранённом лице нет ничего, говорящего о пороке.
Мужчина выводит нас из дворца и тенью скользит за спины, предоставляя возможность самим выбирать дальнейшее направление. Его безмолвное присутствие и едва уловимая враждебность вызывают у меня стайку холодных мурашек. Ни одного косого взгляда, предельно вежливая речь, поклоны, а я всё равно чувствую его неприязнь.
Уже через полчаса становится ясно, что таскающийся за нами инкуб настоящий магнит для неприятностей. Большая часть женщин смотрит на него, как на любимый десерт, и пытаются флиртовать так, как это тут принято – норовят под шумок украсть или договориться со мной об аренде. А то и вовсе бесцеремонно использовать по назначению прямо на месте – одна из продавцов, мурлыкнув: «Пошли со мной, красавчик!», чуть не затаскивает Медифа в примерочную, пока мы с Леном выбираем одежду. Тот даже не сопротивляется, двигаясь за ней, как деревянная кукла. Приходится цапнуть его за рубашку, а дамочке напомнить, что «красавчик» сегодня мой.
- Держись ближе к нам, - шепчу, когда разочарованная женщина скрывается в другом зале.
Медиф только кивает, не торопясь рассыпаться в благодарностях, однако в нереальных, словно неоновых, глазах промелькнуло облегчение.
Очевидно, что быть популярным ему до отвращения не нравится, так почему бы не справиться самостоятельно? Почему он, как неразумный ребёнок, готов пойти с каждой, кто пальцем поманит?
От очередного бедствия сокращение дистанции не спасает. На этот раз неприятности приняли вид пёстрой стайки туристок в сопровождении местной госпожи. Женщины, несомненно, в полнейшем восторге. Они разглядывают проходящих мимо мужчин, как товар на распродаже, выбирая из представленного ассортимента тех, что покрасивее или просто чем-нибудь выделяется. Экскурсоводу стоит только окликнуть, добавив в голос властные нотки, и жертва покорно разворачивается, чтобы через секунду оказаться в толпе смеющихся дам, бесстыдно ощупывающих очередное безупречное тело. Тех, кто понравился, оставляют пока при себе в качестве развлечения, более удачливых, если вообще можно так говорить об обладателях шрамов, забраковывают и отпускают на волю.
Появление Аллеона и Медифа вполне ожидаемо привлекает внимание. Ещё бы, такая контрастная парочка!
В открытую рассматривать другого мужчину в присутствии мужа мне не хватает смелости, но вот отражение в витринах я ловлю с удовольствием. Они действительно выглядят потрясающе. Широкоплечий, высокий и небрежно-очаровательный Лен держится с непоколебимым спокойствием, так несвойственным мужчинам этого мира. Он, наверное, единственный, кто не отводит глаз и не пытается ускорить шаг, чтобы поскорее миновать улицу. А про инкуба и говорить нечего. Сам он старается ни на кого не смотреть, но всё равно с первого взгляда невольно околдовывает изящной плавностью движений, и застывшее на точёном лице отстранённое выражение только усугубляет ситуацию. Это вызов. Даже я пару раз подумывала сделать что-нибудь этакое, чтобы его проняло, наконец, но не хочется заставлять ревновать Лена.
Не спуская глаз с моих мужчин, туристки принимаются оживлённо совещаться. Я буквально затылком чувствую, как ещё больше напрягается Медиф. Однако экскурсовод отрицательно качает головой. Даже здесь, в Талассе, вседозволенность не безгранична. На Аллеоне форменный пиджак Ассоциации, из-под рукава которого поблёскивает брачный браслет, и этого достаточно, чтобы нас не трогали, позволив спокойно разместиться в кафе.
Хоть горе-телохранитель и сносит все игривые обсуждения его скромной персоны со стойкостью каменной статуи, мне его просто по-человечески жаль. Не удивительно, что во дворце он на меня постоянно косился. Наверняка, ждал какого-нибудь подвоха.
- Медиф, почему ты просто не подправишь их отношение? Почему не «убавить» явное вожделение до обычной симпатии? – спрашиваю, выпроводив вертящуюся возле нашего столика официантку. – Ты ведь можешь такое?
Сидящий напротив инкуб бросает настороженный взгляд из-под возмутительно длиннющих ресниц. Каких трудов нам стоило убедить его сесть за столик, а не стоять молчаливым укором!
- Это запрещено. Вам не стоит беспокоиться, госпожа.
- Манипулирование эмоциями подпадает под запрет на внушения, - более развёрнуто поясняет Лен. – Если поймают, наказание будет суровым, вплоть до временного рабства.