Вдруг густой зелени блеснула кованая дверца! Не дверца даже, скорее, калитка, но я готова рискнуть.
- Не входи туда! – выкрикивает Рраяр, появляясь прямо у меня перед носом. – Нельзя!
Шарахнувшись, огибаю огромную кадку с кустом и вновь, пуще прежнего, устремляюсь к спасительной створке.
А за ней маленькая беседка и мольберт с незаконченным пейзажем, палитра и кисти. Если не обращать внимания, что на картине изображена осень, а краски давно высохли и потрескались, можно решить, что художник отлучился всего на минутку и вот-вот вернётся.
Остановившийся за моей спиной джарой молчит.
- Ты всё ещё её любишь, - шепчу едва слышно.
Это не укор, я не ревную. Разделив с ним воспоминания, я тоже прониклась его чувствами. Мы с хозяйкой мольберта не конкурентки: слишком большая меж нами разница – во внешности, в характере и во времени. Да и бесполезно соперничать с призраком. Проиграешь.
- Кого? – сквозь зубы угрожающе спрашивает он, намекая, что совсем не хочет ничего обсуждать.
- Её. Вы мне недавно снились.
Не осмелившись войти, Рраяр тихонько закрывает распахнутую мной дверку.
- Её звали Ирссия.
Проведя по витым прутьям ладонью, он отворачивается, направляясь к выходу из сада и показывая дорогу.
- Не злись. Я – единственная, кто тебя понимает. Я чувствовала всё то же, что и ты.
- За это я порой тебя ненавижу, - говорит, обернувшись. - Это мои воспоминания! Мои! Какое у тебя право в них лезть?!
- Ты же мои тоже видишь.
Он хмурится, а затем устало выдыхает.
- Расскажи, что именно тебе снилось.
Мне, в общем-то, не трудно, но…
- Уверен, что стоит?
- Я её забываю, Дари, - признаётся горько. - Черты лица, голос, улыбка – всё постепенно стирается… Слишком много лет прошло.
- Может это и к лучшему? Самое-то главное ты не забудешь. Воспоминания останутся с тобой, даже если ты полюбишь кого-то снова. Это не предательство, Рраяр.
Не предательство. Ведь он-то жив, а для живых время не останавливается. Нельзя навечно законсервировать себя в прошлом, среди дорогих сердцу воспоминаний.
Хотя, если бы не стало кого-то из моих любимых, а потом объявился некто, претендующий на их место, я не уверена, как бы с ним поступила. С этой точки зрения, Рраяр ещё очень приветлив.
Догнав его, смущённо трогаю за локоть.
- Извини меня.
Мне не хватает решимости смотреть в эти внимательные, так много всего повидавшие за долгую жизнь, глаза. Я и сама точно не знаю, за что именно извиняюсь. За то, что не послушалась и чуть не влетела в беседку, которую он столько хранил нетронутой? За то, что, не спросив, навязала другую женщину? Или, может, за то, что невольно нарушила его едва устоявшийся быт?
Только сейчас я вдруг ощутила нас не просто временными попутчиками, чьи дороги к утру разойдутся, а постоянными спутниками. Не во сне, а наяву осознала, что Рраяр принял меня в свой ближний круг. И почему-то мне стало за всё очень стыдно.
Он ничего не говорит, но и от одного взгляда щёки опаляет румянец.
- Что с тобой делать? – вздохнув, джарой скупым жестом проводит по моим волосам. – Идём. Угощу чаем. Кофе тоже есть, если хочешь.
- Спасибо.
Сегодня мне совершенно не хочется с ним спорить или язвить. Это подозрительно. Можно, конечно, сказать, что наконец-то проснулся инстинкт самосохранения, но страх давно испарился.
С этим мужчиной я впервые чувствую себя ведомой и, как ни странно, меня вполне устраивает такое положение дел. С Медифом чаще всего приходится играть ведущую роль, с Леном у нас равноправие, а вот Рраяру я, оказывается, готова уступить лидерство. Разумеется, только когда он серьёзен. Если снова начнёт вести себя, как подросток, мы будем спорить до хрипоты.
Как и большинство здешних построек, жилище джаройя уникально и, по-своему, очаровательно. Молочно-белый двухэтажный дом выглядит представительным и немного запущенным. Словно в нём обитает человек, посвятивший себя работе и ничего больше не замечающий. Однако внутри безупречно чисто. Просторные комнаты обставлены светлой деревянной мебелью, на стенах красуются медальоны с изображениями цветов, на полу - узорный паркет. А ещё тут свежий, приятный аромат.
- У тебя чудесный дом! Фасад показался мне довольно строгим, но сами комнаты производят совсем другое впечатление.