— Это ты так считаешь. Я тогда думала по другому, — заметила Оксана с горечью в голосе.
— Настя отца почти не знает, а дочери очень нужен отец.
— О-чень ну-жен о-тец, — передразнила его Оксана. — Ты-то что в этом понимаешь?
Она оглянулась и увидела стоящую у двери Настю.
— Ты чего подслушиваешь?! Тебе очень нужен отец?
— Зачем? — удивилась Настя.
— Видишь — ребенок не чувствует себя увечным без отца…
— Она почти его не знает. У нее нет чувства семьи. Отца она не видит. Мать только и делает, что кричит на нее и отсылает играть.
— С тобой по-другому было? Мать в детстве только тобой и занималась?
— Нет, у нее не было времени мной заниматься. Я рос в тяжелое время.
— Сейчас время тоже тяжелое, по-своему тяжелое…
— Я рано был предоставлен самому себе, но у нас была вера. Мы строили светлое будущее! Пытались сделать мир лучше!.. Благодаря этому мы были счастливы…
— Не смеши меня! — слова отца повергли ее в хохот. — Светлое будущее! Где оно? Семьдесят лет его строили, и что?!
— Не важно! Вера — вот что важно! Без веры нельзя. Это не важно, во что ты веришь: в бога, в социализм, в здравый разум… Вера спасает от хаоса, от деградации…
— Ну ты загнул…
— Вы сейчас ни во что не верите! — не унимался Лавров. — Я не прав? Во что вы верите, новое поколение? А во что она верит?
— Дочка, во что ты веришь? — спросила Оксана со смешком.
— М-м-м, — задумалась на секунду Настя. — В Покемона! Еще… в Симпсонов и в семейку Адамс!
— Кто это?
— Покемоны — это такие… не то звери, не то роботы. А Симпсоны — это м-м, — подыскивая подходящее слово, Оксана пощелкала пальцами.
— Дибилоиды! — закричала Настя.
— Точно!
Лавров закрыл лицо руками и чертыхнулся:
— Я знал, что наш мир катится в тартарары, но не настолько же…
— Папа, не бросайся словами! Ты просто отстал от века. Ничего страшного не произошло… Монстров и в твое время хватало — одно Политбюро чего стоило…
— Ты ослепла…
— Вечная проблема отцов и детей… столкновение двух миров, — Оксана задумалась. — Испокон веков старое поколение не понимало новое… Ты почему тут сидишь? Я с дедушкой разговариваю, — повернулась она к Насте. — Иди, поиграй!
— Ладно! — согласилась та. — Дед, можно я приставку подключу?
— Что это?
— Игра.
— Подключай! — ответила за него Оксана. — Только оставь нас в покое!
Послышалась громкая электронная музыка.
— Сделай потише или одень наушники! — крикнула Оксана.
— Ты с ней всегда так разговариваешь?
— Как видишь. Она самый близкий и родной мне человек, а я с ней как с чужой. Все меня считают интеллигентной и уравновешенной, и я умею внимательно слушать и сочувствовать чужим людям, а с родной дочерью, как та собака, что сорвалась с цепи. Объясни мне, если можешь…
Лавров сидел молча, задумчиво рассматривая свои руки.
— Меня многое в ней раздражает. Особенно в тот момент, когда у нее проскакивают словечки, интонации или мимика моего бывшего. Я просто зверею…
— Вы так плохо расстались?
— Даже наоборот. Мы с ним расстались как интеллигентные люди — без ссор, без всяких пошлых выяснений отношений. Как видишь, у меня приличное содержание, но все же я в обиде на него. За что, спросишь ты меня? Не знаю. Может быть, из-за того, что мы так легко расстались. Я попросила развод. Он согласился. Пожалуйста, хоть завтра. Даже не попытался остановить меня…
Оксана посмотрела на отца, ища поддержки, но он молчал.
— Что-то Настя затихла там… Наверное, уснула, — прошептала она, прислушавшись. — Пойду посмотрю.
Она на цыпочках вышла. Лавров услышал какой-то шум, что-то упало…
— Я ее положила на диван. Она всегда засыпает, когда играет, — сказала Оксана, вернувшись.
Так непривычно было сидеть вдвоем в притихшем доме. Вокруг зажженных свечей летали ночные бабочки, и в тишине ночи был слышен шелест их крыльев.
— В городе не бывает такой тишины, — задумчиво произнесла Оксана. — Там всегда что-нибудь шумит: трамваи тренькают, каблуки по мостовой, двери хлопают… Как ты можешь так жить? Совсем один… Замуровал себя…
— Это смотря как представлять себе одиночество — как тюрьму или как полную свободу. Мне нравиться мое одиночество. Я сам отрезал себя от всех и не жалею об этом…
— Но тебе даже поговорить не с кем…
— Зачем мне кто-то? Какие-то чужие люди… Когда тебе будет столько же лет, сколько мне, то ты поймешь. В таком возрасте нужен рядом или родной человек или никто. Все остальное — суета…
— Чем ты занимаешься дни напролет?