Наверху возле открытой двери стояли Логиновы, Рогулины и Влада. Они поочередно выглядывали друг у друга из-за спин, пытаясь рассмотреть, что творится в спальне убитой. Шептались, горестно качали головами, кутались в теплые кофты – это женщины.
На Антона с Сашей покосились, но и только. Ни сочувствия, ни осуждения он в этих взглядах не прочел. Хотя мог и ошибаться, до того места, где они кучковались, было метров пять.
В столовой никого не было. Со стола все убрали, скомкали скатерть на середине, да так и оставили. То ли забыли, то ли милиция заставила. В кухне возле окна спиной к двери стояла Лена.
– Эй, Ален, привет, – окликнул ее Антон и поразился тому, как она отшатнулась. – Ну, чего ты?
– Ничего, – пробормотала она, утыкая свой взгляд в пол, и боком, боком мимо них из кухни.
Саша не стала никак комментировать ее поведение. Поставила чайник на огонь, полазила по чужим шкафам в поисках чистых чашек. Не нашлось. Заглянула в посудомоечную машину, даже такая имелась в этом загородном доме. Вытащила две чашки от сервиза, принялась хлопотать с чаем.
– Пей! – приказала она, пододвигая Антону полную до краев чашку огненного сладкого чая с лимоном. – Тебе сейчас мозги нужны больше, чем нам всем, вместе взятым.
– Думаешь, допрашивать начнут?
– А то! Еще как начнут! И начнут, думаю, прямо с тебя.
– Мной же и закончат, – усмехнулся он невесело и принялся маленькими глотками пить чай. – Думаю, что больше никаких подозреваемых не обнаружится в доме. Если еще все станут рассказывать о событиях вчерашнего вечера именно так, как все и было…
– А что им, врать прикажешь? – вяло возмутилась Саша, покручивая чашку в руках. – Я попыталась с каждым переговорить, бесполезно. Либо непонимающими прикидываются, либо в самом деле не поняли, что я от них хочу.
– А что ты хотела? – Антон погладил урчащий желудок. – Саш, дай сыра, а.
– Сыра ему! – воскликнула она, шлепнула его ладонью по лбу, но к холодильнику все же пошла, прокричав из его недр: – Тут и колбаса есть, и буженина.
– Не хочу. Сыр есть?
– Есть.
– Вот и давай.
Саша шлепнула на стол полголовы сыра, начала строгать тонкими ломтями, без конца приговаривая:
– Сыра ему захотелось, вот посадят тебя на тюремную баланду… Буженина, видите ли, ему не пришлась… А хотела я от всех, кто вчера наблюдал твои художества, дачи ложных показаний.
– Чего, чего? – ошеломленно глянул он на подругу, забивая себе в рот сразу три сырных ломтя.
– Да! Можешь меня за это презирать, но я хотела, чтобы все соврали в твою пользу.
– А они что?
– А они, я тебе уже говорила, либо не поняли, либо дурака валяют.
– А Владка? – вдруг снова с чего-то вспомнил он про нее, может, потому, что в этот момент язык прикусил.
– Она так вообще фыркнула с такой злостью. – Саша вздохнула, глянув на него, потюкала себя кончиком ножа, которым нарезала сыр, по виску. – Не надо было тебе ее злить, Антоша! Нет хуже врага, чем оскорбленная и уязвленная женщина!
– Слышь, Саня, я тут что подумал-то. – Антон не к месту хихикнул. – А может, это она Алку, того… Ну, чтобы уж наверняка мне отомстить, а?
– Ты и правда ничего не помнишь, идиот?!
– Ничегошеньки! Как отрубило!
– Это плохо. – Саша села напротив него за стол, потянулась к чашке с остывшим чаем. – Это не смягчает вины подозреваемого, а как раз наоборот.
– Да знаю я! Но никто же не видел, как я туда входил, выходил, – начал он слабо возмущаться, и сил не было, и аргументов. – Я, может, проспал всю ночь и к ее спальне близко не подходил.
– А кто же тогда с тебя ремень снял?
– Не знаю. Так это… – он наморщил лоб, в висках так барабанило, что в зубы отдавало. – Ты же сама сказала, что я почти разделся, когда танцевал с девчонками.
– Верх снял, это точно. И девчонок лапал, и под одежду к ним лез. С Аллы почти платье стянул через верх. Но штаны ты свои не трогал. Ни когда грязным танцам предавался, ни когда возле спальни бушевал. Ты точно был в штанах.
– А ремень? Ремень был? Ты же сама сказала, что до сегодняшнего утра его не видела ни разу, так?
– Так вроде, – растерялась Саша.
– Вот! Ты его не видела, потому что рубашка на мне была навыпуск, так ты сказала?
– Так…
– Ну! А когда с голым торсом бесновался, ремень был или не был?! Это важно, Сашок, вспоминай!
Она думала бесконечно долго, как ему показалось. И чашку без конца в руках крутила, и сыр жевала нарочито медленно, и волосы то и дело за уши заправляла, будто все это непременно должно было помочь ей вспомнить.