– Я… – звучит сквозь прерывистое дыхание, – хочу познакомить тебя со своими родителями.
С родителями?.. Какими родителями?.. Меня?..
– А?..
– На следующей неделе, – уверенно заявляет в ответ, но, видимо, видя полнейшее непонимание на мом лице, тут же запоздало выпаливает: – Но только если ты не против.
Но разве мое «против» что-то изменит? Как я могу ему отказать, когда этот человек героически выдержал нападки моего отца? Да и тем более, когда сама хочу лично увидеть людей, что воспитали этого парня таким, какой он есть.
– Думаешь, я откажусь посмотреть, кто терпит тебя каждый день помимо меня?
– «Терпит»? Вот так, значит? – Саша клацнул зубами прямо напротив моего указывающего на его лоб пальца и в излюбленном жесте прикоснулся губами к кончику носа, заставляя рассмеяться от зарождающегося в глубине тела тепла и нескончаемой радости.
– Идем уже, а то папа нас сейчас четвертует, если мы еще хоть на секунду задержимся в объятиях друг друга, – тихо пробормотала я, видя гневный взгляд отца, и тут же со вздохом отлипла от одного наглого засранца, не желающего отпускать меня из своих рук.
М-да уж… Перт Арсентьевич может заставить стушеваться любого. Тут даже самой оставаться на глазах не хочется. Страшно представить, что на душе у Зайцева творится. Но на раздумья сейчас нет времени. Нужно поскорее выпроводить парня за порог, чтобы не нервировать папу и потом хорошенько промыть ему мозги по поводу того, что у его дочери в девятнадцать годиков может иметься своя личная жизнь.
– Спасибо, Людмила Алексеевна, Петр Арсентьевич… – парень осекся, видя угрожающий взгляд папы, и тут же ускорился, торопливо направляясь в прихожую, – за гостеприимство и невероятно вкусный чай. Думаю, мне пора…
Не знаю, зачем большая часть моей семьи продолжала следить за тем, как Александр обувается, но его это только в очередной раз раззадорило, чтобы продолжать издевательски медленно натягивать на свои ножки сорок пятого растоптанного совершенно не осенние кроссовки. Может родители и не заметили, но я отчетливо видела эту ухмылку, растягивающуюся на чужих губах.
– Мам, пап, думаю, Саша может надеть обувь и без вашего присмотра, – не выдержала я и повернулась к ним, прикрывая медлительного парня спиной.
Нет, этим двоим срочно нужно расходиться по своим делам. Я хочу еще этому парню на прощание поцелуй подарить без лишних свидетелей!
– Петр Арсентьевич, – внезапно обратился Зайцев к моему родителю, заправляя шнурки и разгибаясь, – Вы отпустите Леру завтра вечером со мной в кинотеатр?
Эй! А меня спросить?! Но ладно, фиг бы с ним. Тут есть кое-что куда важнее моего согласия. Первый раз за сегодняшний вечер я увидела на родительском лице хоть что-то помимо нахмуренных бровей и плотно поджатых губ. Их уголки дернулись в явном намеке на улыбку, но тут же опустились, стоило ему серьезным тоном заявить:
– Чтобы в десять вечера она была дома, – ответил отец и с нотками угрозы в голосе добавил: – Не заходить мне дальше дружеских объятий.
– Папа!
– Петя! – выкрикнули мы с мамой одновременно, но он лишь расплылся в лукавой улыбке, отмахиваясь от нас.
– Обещаю, – весело отрапортовал ему Сашка и вытащил меня за собой на лестничную площадку, кинув родителям несколько слов в знак прощания.
И когда они успели спеться? Только для меня эти пару часов были одними из самых напряженных в жизни? Агх! Ненавижу это чувство беспомощности перед этим парнем…
– Чего лыбишься? – шикнула обиженно и ударила весельчака ладонью в плечо, на что он лишь пуще прежнего рассмеялся, прикрывая входную дверь и утягивая меня в свои объятия. – Все веселишься?
– Ага. Мне все больше и больше нравится Петр Арсентьевич, – хохочет, вытягивая свои губешки, словно уточка, для необходимого сердцу поцелуя.
Вот только я тоже не пальцем деланная. Кто сказал, что после всего не могу показать и малую долю своего невыносимого характера?
– Обойдешься, – оттолкнула от себя совершенно несопротивляющегося паренька. – Ты же слышал, что сказал папа. Никаких поцелуев!
– Но чмок в щечку даже за поцелуй-то не считается! – завопил возмущенно, притягивая к своей груди обратно.
Вот и как его переубедить и отказать, когда он смотрит на меня своими щенячьими глазами? Уж слишком я падка на его милую мордашку, позволяя вертеть мной, как ему заблагорассудится…
Встав на носочки, я едва дотянулась до его щеки, когда тут же ощутила на губах чужие и мягкие, дарящие абсолютно не невинные прикосновения. А я даже воспротивиться не смогла, утопая в его нежности и этом приятном чувстве самой настоящей любви. Куда уж там думать и подозревать, что один из родителей может нагло подглядывать за нами в глазок. Сейчас меня это мало волнует, если честно. Намного важнее оказываются большие теплые ладони на моей талии и жаркие объятия.