– Лер, послушай… Я хочу вернуть тебя, хочу рассказать все… Ты же помнишь, как нам было хорошо вместе. Неужели ты не хочешь…
– Не хочу, Андрей. Это была не любовь. Ты использовал меня, а я позволила тебе это сделать.
– Но ты не знаешь…
– Да, не знаю. Но я не хочу знать. Я все равно не смогу быть с тобой, потому что не хочу.
Ее голос дает слабину. Только сейчас он начинает подрагивать, чуть повышаясь под конец каждой фразы, а я даже сделать ничего не могу, так и стоя в стороне. Прячась, словно нашкодивший ребенок от чужих взглядов.
– Если ты действительно меня уважаешь и, возможно, еще что-то чувствуешь, то ты оставишь меня в покое. Ты отпустишь меня и перестанешь добиваться, упрощая жизнь нам обоим…
Даже не зная, что я все это время был рядом, девушка все равно говорит то, что я хотел услышать больше всего. Она делает это смело, совершенно не страшась всего, что мог бы наговорить ей этот… Неважно, просто человек, который больше ничего не значит в ее жизни. А что творится на душе у него, меня уж точно теперь не касается.
Девушка поставила окончательную точку в их отношениях. Разорвала все связи, отказалась видеться еще когда-либо и не оставила ему выбора, кроме как оставить ее в покое. И сейчас она выходит из тени и направляется прямиком к машине, возле которой я до сих пор стою, прислонившись спиной к двери.
Нужно бежать. И делать это как можно скорее.
* * *
Избегать ее долго не получается. Хочется до самого конца не выдавать своего присутствия, но Ромкины слишком явные намеки и бескостный язык Ленки… Пусть только дождутся приезда в город. Тогда я точно выскажу им все, решаясь больше не просить об услугах и лишая их заслуженной оплаты труда!
Но кого я обманываю. Самому же хочется поскорее наброситься на эту девчонку с объятиями, чтобы в ответ получить приветственный поцелуй.
Приготовление ужина подходит к концу. Кто-то разбивается небольшими кучками возле костра, урывая куски поджаренного мяса сразу с шампура. Кто-то накладывает себе целую тарелку и делится с окружающими, сидя на бревнах, радуясь большой компании. Все общаются, что-то бурно обсуждают, и только мое Солнце сидит в полном одиночестве, скучающе жуя тонкую сосиску.
Бедный ребенок…
Тихо подкравшись к девушке сзади, я приложил ладони к ее глазам и тихо прошептал на ушко, едва касаясь хрящика губами:
– Угадай, кто…
Но она даже не дрогнула. Словно все это время сидела и ждала, давно обо всем догадавшись. Она расцветает на глазах, ее губы блестят от сладкого соуса и ими же она тянется ближе. В открытую соблазняет, зная, что это я, и даже не стесняется.
– Хм-м-м… Мистер Незнакомец, а Вы случайно не тот, кого Ромашка прозвал моим холопом и рабом?
Бросив быстрый взгляд на рядом сидящего Ромку и заметив, как у того лишь сотрясаются плечи из-за очередного приступа смеха, я лишь махнул на все рукой и впился в губы девушки легким поцелуем, вновь пробуя ее на вкус.
Такая нежная и жаждущая… Как же я по ней скучал. Она ждала меня, и я это понял по одному лишь ее прикосновению. Она скользит ладонью по моей щеке, шее, груди и возвращается, чтобы провести по волосам, царапая острыми ноготками кожу.
– Эй, Зайцев, полегче! Не забывай, что вы на людях. К тому же одиноких! – пробубнил Козлов с набитым ртом и отвернулся к смеющейся Ленке, прижимающей к груди несколько пустых шампуров.
Да, мы на людях, и мне на это абсолютно плевать, только вот Лера покрылась румянцем до кончиков ушей. Пришлось прекратить провоцировать ее, сберегая весь энтузиазм на потом. Ведь в сообщении я совершенно не врал о своих желаниях…
– И почему ты приехал так поздно? – пробубнила девушка, кладя мне на одноразовую тарелку несколько картофелин и пару горячих закусок.
– Вырвался с боем и только после того, как все старушки на районе расцеловали меня и направили на путь истинный, – веселясь отозвался я, получая легкий удал локтем в плечо, но он ничего не стоит, когда ее губы растягиваются в такой обворожительной улыбке.
Присев позади девушки, облокачивая ее спиной себе на грудь, я обхватил одой рукой ее за талию, отказываясь выпускать из своих рук. Пусть сопротивляется, пусть стесняется, но от себя я отпустить ее больше не смогу. Эти часы показались вечностью, и на такое я больше не соглашусь. Даже показавшийся на горизонте Андрей ничего не значит, когда весь мой мир концентрируется всего в одном человеке. В одной маленькой крошечной девчонке с бирюзовыми глазами и цитрусовым ароматом, горчащим на языке.