– Зайцев, если ты не включишься в работу, то мы провалим эту работу. Тем более ты должен помочь мне с языком.
Вот что за глупый я человек? Если представлять то, что творится в его голове, то про язык я явно ляпнула зря. Даже знать не хочу, о чем этот сумасшедший теперь думает. Фу!
– Окей, – парень обреченно поднимает обе ладони вверх в знаке капитуляции и придвигается ближе, всматриваясь во все еще пустующий экран. – На каком уровне, говоришь, твой английский?
Ох, лучше ему об этом не знать. Как мы еще любили шутить с Вероникой в школе, мои познания заканчивались ответом на все вопросы учительницы в виде простого экселент, которое она каждый раз принимала, но показательно закатывая глаза. Как настроение? Отлично! Что я ела на завтрак? Превосходно! Даже о планах на будущее я могла рассказать, используя лишь одно это слово… Это был самый страшный стыд и позор в моей жизни, после которого я практически перестала стесняться говорить ей то, что думаю.
Нервно постукивая колпачком шариковой ручки по ламинату, я все же смущенно взглянула на него из-под опущенных ресниц и тихо пролепетала:
– Все плохо. Прям очень…
Он не поверил мне на слово, и это была его самая главная ошибка за вечер. Как бы он не старался вытянуть из меня хоть что-то помимо базовых «привет», «пока», «спасибо», у него ничего не вышло.
Кажется, все намного хуже, чем «очень плохо».
Как же так? Почему ему вообще нужно задавать мне все эти никому не нужные вопросы? Почему он просто не мог меня пожалеть и сделать все за нас двоих? Я бы ему в лучших традициях потом шоколадку купила или кофеек…
Как теперь мне ему в глаза смотреть? Одно дело Ирина Ивановна со своим скучающим взглядом и вселенским пониманием, а другое – симпатичный парень, из-за которого я весь день словно киплю в бурлящем котле и умираю от внутреннего жара!
– Поня-я-ятно, – выдавил он из себя, задумчиво потирая подбородок большим и указательным пальцем правой руки, укладывая ее на локоть и упирая в согнутое колено. – Придется сначала стряпать презентацию и между этим подтягивать твой совершенно неописуемо… – Неужели он меня похвалит? Даже его голубые глаза блестят и кажутся как никогда яркими в свете тусклых лампочек на люстре. Неужели он способен на нормальную поддержку? – …невыносимое познание другого языка. Надеюсь, за неделю у тебя будут хоть какие-то продвижения вверх, а не вниз…
Значит, «невыносимое»? Продвижение «вверх», а не «вниз»? Да я ему сейчас такой низ покажу, что обыкновенное дно раем покажется!
Схватив с кровати маленькую плюшевую игрушку, я засадила негодяю и обидчику маленькими черными стеклянными глазками-бусинками прямо по лбу. Меня даже не остановили дикий ор и просьбы прекратить. Он сам разбудил этого зверя, весь день меня доводил и продолжал мельтешить перед глазами, когда я всеми силами старалась о нем не думать. Пусть теперь получает сполна.
– Эй! Ты чего дерешься? – Саша вопит, строя из себя самого обиженного в мире человека, и растягивает губы в белозубой улыбке. – Хочешь лишить жизни своего единственного помощника?
Да! Именно этого я и хочу! Если мое спокойствие будет стоить всего одной жизни, то я сделаю все, чтобы облегчить себе существование.
Он не дает мне даже замахнуться. Хватает за руки, смеется и отшвыривает плюшевого медведя в сторону, укладывая меня спиной на мягкий ворс ковра. Проходится самыми кончиками пальцев по ребрам, щекоча до икоты и не останавливаясь в виде отмщения, пока из глаз не брызжут слезы, а щеки не начинают болеть от долгой улыбки.
Как он это делает? Я ведь ненавижу его всей душой, но каждый раз хочу внимательно разглядеть каждую морщинку на лице напротив. Хочу рассмотреть все темные крапинки голубой радужки возле черного зрачка, каждую ямочку на коже и небольшие трещинки на губах. Он всем своим видом манит, заставляет хотеть смотреть на него больше, но стоит только перед глазами промелькнуть паре картинок случившегося недавно, как по всей его красоте хочется проехаться катком, чтобы стереть улыбку с лица навечно.
– Солнцева, когда у тебя в последний раз кто-то был? – шепчет, тут же прекращая свои пытки, но не прерывая невыносимо долгий зрительный контакт.
Он самый непроходимый глупец и извращенец из всех, кого я когда-либо встречала. Как он вообще смеет спрашивать такое у меня? Неужели не боится последствий, которые с ним могут произойти, расскажи я брату о происходящем?
– Я… я… – голос дрожит и ломается. Я не могу произнести и слова, находясь в том самом пограничном состоянии, на грани шока и отвращения.