Короче, в адрес Эйрин демонстрировались большие пальцы, неслись довольные хмыки и громкие звуки отрыжки...ООООО!
Домна на кухне торопилась записать рецепты, понимая, что такого опыта ей более не доведётся получить. Хорошо, что сын ходил в церковную школу и мог со слов матери сохранить в толстой амбарной книге всё, что она и помощницы диктовали! Ну и пусть с ошибками, главное, точно!
***
С новой песней провозились до сумерек, но ребята были очень довольны, хоть и слов у большинства не было. Пока Ирина добивалась глубины звучания фона, ей по ушам бил чей-то бас сбоку. «И кто это у нас такой тяжелый?» - пыталась она уловить, пока не вычислила..Нибо!
Мясник пристроился позади всех и скромненько так тянул густотой «БОООМ-БООМ».
-Хенрик, а ну-ка выйди вперед, дорогой!-сладенько протянула Эйрин.
Парни оглянулись и заулыбались, глядя как покраснел здоровенный детина.
- Иди-иди, чего мнешься!- подбодрил сотоварища Ульф. – Не съест тебя Эйрин, сыта уже!
Норды дружно заржали аки кони, а потупившийся пришелец вышел к хормейстеру.
-Хейни, голубчик, а ну- ка, повтори за мной-сказала Ирина и пропела гамму, которой обычно распевались перед выступлением артисты.
Мужик повторил, и Валиева внутренне возликовала: «Эврика! Вот и бас есть, да какой!» Точь-в-точь Борис Штоколов!
-Так, Нибо-младший, я тебе напою куплет, а ты постарайся запомнить и повторить! – И попаданка запела свою любимую «Гори, гори, моя звезда». Этот романс она еще не исполняла, потому как даже с ее нынешними возможностями терял он часть очарования-всё-таки под мужской голос писался…
Жертва женского властолюбия сосредоточенно пожевал губами, откашлялся и ЗАПЕЛ! По влажному от вечерней прохлады воздуху полился мощный напев тоскующего по прошлому сердца. В звучании сильного голоса слышалась боль потерь и последняя надежда много пережившего человека..
Гори, гори, моя звезда.
Звезда любви приветная!
Ты у меня одна заветная,
Другой не будет никогда.
Хенрик, осознавая смысл романса, так погрузился в его исполнение, что следовал за Ириной как телок на веревочке, а она пела новое четверостишие вполголоса, только чтобы слышал Нибо и повторял..
Норды не издавали ни единого звука, пока вновь обретенный член команды послушно выполнял задание Эйрин, следя за ее руками и лицом, требовавшими то приглушить, то поднять тон, сделать вдох или тянуть напев... Гнат включился, помогая домрой певцу вести мелодию.
Когда пара закончила исполнение, к пребывающему в некоторой прострации соплеменнику подошел Ульф Свенссон и от души хлопнул бывшего трактирщика по плечу:
-Ну, как говорит Эйрин, нашего полку прибыло! Хенрик, ты теперь часть поющего хирда Густафссона! Хорош у тебя голосина! Да очнись уже, парень! Иди, присядь, слова повтори, завтра сорвешь…Эйрин, как там? Джжж..
-Джек-пот! – смеясь, подсказала попаданка. «Вот, научила плохому, дуреха иномирная».
И опять во дворе грохнул богатырский хохот! Прифигевший от собственных талантов Нибо действительно добрел до скамьи и сел-ноги новоявленного солиста не держали..
А Микола снова потребовал, чтобы Эйрин дала им задание:
-Сестра, повеселее бы надо чего, так, чтобы уухх!
Валиева смотрела на вдохновленные физиономии нордов и, махнув рукой, запела «Калинку».
До ночи парни учили удалую песню, благо, на долю основного хора достался припев, а ведущие слова, конечно же, схватил Микола. Гнат на балалайке аккомпанировал, получая не меньшее, чем остальные, удовольствие. Ирина же добивалась от мужчин того, незабываемого, исполнения, которым славился в ее прошлом хор Александрова: чтоб и тише, и быстро, и с увеличивающейся по нарастающей громкостью, и с присвистами…Получилось, черт побери!
Часть вторая Глава 26
Утро следующего дня в доме купца Седого было хлопотным и нервным. И участники будущего концерта, и слуги с хозяевами, знавшие о предстоящем выступлении гостей у известного именинника, испытывали легкое возбуждение, но старались вести себя спокойно, готовясь к визиту со всем тщанием и серьезностью: мылись, чесались-брились, меряли одежду, переговаривались, строя догадки и успокаивая друг друга - шутка ли, первое публичное выступление!
Норды посмеивались, но было видно-волнуются. Даже Микола, обычно довольно уверенный в себе парень или Ульф, гордящийся своим голосом и репертуаром, нет-нет да и «зависали», впадая в немоту и растерянность. Гнат, одетый как на свадьбу – в атласной вышитой косоворотке лазоревого цвета, в новых портах и сапогах, с расчесанными до блеска волнистыми волосами, – так и вовсе наматывал по дому и саду круги, что-то бубня под нос и сжимая и разжимая кулаки.
Время перевалило за полдень, когда Митрий Селятович с Доброгневой, выйдя в сад, где уже собрались доведенные до пика напряжения северяне, объявил:
-Ну, парни, пора! Слуга от Званова прибегал, ждут нас! Идемте, с Богом!
И толпа, глубоко вздохнув как один человек, вывалилась на улицу, взяв курс к усадьбе юбиляра.
Зрелище двигающегося по неширокой, в общем-то, улице отряда рослых, плечистых светловолосых разодетых нордов, возглавляемый синеглазым красавцем, иноземцем в долгополом белом невиданном одеянии со странным платом на голове и идущей меж ними молоденькой девкой с чудными косицами вместо привычной одной, в облегающем платье с узкими рукавами и разрезами по бокам, сквозь которые при ходьбе просматривались длинные ноги в штанах и сапогах, естественно, привлекало немало зевак.
-Глянь, идут, идут! Ой, хороши молодцы! Прям как по одному образцу кроеные!-перешептывались стоящие по сторонам, у домов и заборов, бабы и девки, в открытую обсуждающие проходящих. – И где ж таких родют-то? Эх, была б моложе-то, ойии…
-Да куда тебе, Лушка! Рази ты с ихней-то девкой сравнишься? Вишь, кака краля: глазами зыркает, только что искры не летят! А ноги-то, ноги, аж от ушей…И одета не по-нашему, глянь, в облипочку, хоть и прикрыто все, а стать-то видна! Чудна одежа, а на голове-то ейной чегось?
-А йентот-то , в белом? Чернявый, очи-то какие, аж душа замирает! Домна баила, с пустынных земель он, где воды на дни пути не бывает! Свинину не ест, так девка их ему такииие каши готовит, что язык проглотить можна! Кума-то обещалась, как научится, так попробовать даст!
Эйрин слышала, как оценивали их хирд местные кумушки, но старалась не реагировать, хотя в голове, вызывая улыбку, крутилась фразочка: «Кричали женщины «ура» и в воздух лифчики бросали!».
Она тоже нервничала: несмотря на опыт публичных выступлений, такого масштаба здесь еще не было. И не по количеству будущих слушателей, а по качеству, что ли. Хору предстояло дать заказной платный концерт! Ирина Михайловна отдавала себе отчет о последствиях успеха и провала…Впрочем, последнее вряд ли, но, кто знает? Её мальчики - любители, а тут –большие люди и большие деньги, значит, и гонор может быть немалый…
«Всё будет хорошо! – повторяла она как мантру. – Возьмем новизной и дерзостью, а завтра уйдем, и поминай как звали! Все получится!»
***
Этим утром она успела принять тонизирующий душ (ну, облиться прохладной водой да растереться), осмотреть всех парней на предмет нарядов, причесок, душевного состояния, немного попеть с ними гаммы(распеться), переговорить с мечущимся Гнатом и внушить тому , что лучше его и нету, успокоить трясущегося как телячий хвост Хенрика, пригрозив в конце концом отправить обратно к жене, если не прекратит труса праздновать, пообнималась с Миколой и Ульфом, подбадривая их и себя заодно, получила высокопарную поддержку от принца и горячий, полный ласки и уверенности взгляд Эйвинда, от чего чуть не поплыла сиропом сахарным душенька её…