Эйрин помахала Эйрику, мол, отец, твой выход! Эйрик встал из-за стола рядом с хозяином банкета и прямо там запел: «Я водяной, я водяной…».
Рыжий здоровяк так уморительно рассказывал историю несчастной болотной нечисти, так проникновенно жаловался на тяжелую жизнь предводителя подводного дворянства, закатывая глаза, поглаживая живот, смахивая невидимые слезы досады, что шквал аплодисментов обрушился на артиста сразу после завершения последней ноты.
Купцы вытирали слезы, хохотали, вздыхали и приговаривали: «Ой, не могуууу! Водянооооой, летааать…Фух, насмешили!». Ладоши слушателей и ранее приходили в движение, показывая удовольствие от услышанного, но выступление солидного моряка их покорило. Гости заерзали, предвкушая продолжение концерта. Им явно нравились и песни, и конферанс Эйрин.
И попаданка повела историю дальше. Она говорила о взрослении, поиске себя, новых знаниях, и хор пел:
А ну-ка, песню нам пропой, веселый ветер, Веселый ветер, веселый ветер!
Ребята так задорно повторяли припев, что некоторые слушатели подхватывали «Кто привык за победу бороться», пусть и ошибались, другие притоптывали в такт, а Микола, ведущий главную партию, размахивал руками и помогал хирду всем своим существом! Это было воистину коллективное исполнение!
Потом Эйрин заговорила о чувствах, переживаниях, о первой любви, рано или поздно испытываемых людьми, независимо от пола или национальности, о сладком томлении, взаимности и, иногда, о разочарованиях и обидах, что тоже является частью становления личности. Сопровождали ее слова о любви их с Миколой дуэт «Ах ты, душечка, красна девица», о трудностях и коварстве любимой — шутливая «Ты ж мене пидманула», о страданиях девушки — «За рекой, за лесом».
Развивая мысль о чувствах, Эйрин подвела всех к теме семьи и брака(ха-ха), и пришло время для знаменитой: "Ой, мороз, мороз.."
Вели Микола и Ульф: один начинал, второй вступал на второй строке, а парни хором — с третьей. Получалось так лирично и красиво, что гости, очарованные мелодией, начали раскачиваться, словно ковыль под ветром, в такт песне. Аккомпанемент Гната добавлял душевного размаха, и Эйрин почувствовала-надо выпить!
Когда хор, следуя ее указаниям на снижение тона, смолк, Валиева заметила, что желание выпить посетило не только ее: гости заметались по столам в поиске горячительного. Ну, нельзя в этом препятствовать, правда же?
— А не выпить ли нам по рюмашке? — неожиданно (для других!) громко предложила попаданка. Мгновение стояла тишина, потом застолье огласилось громовым хохотом довольных мужиков, уже откровенно тянущихся за чарками и кружками. Официанты помогали, и вскоре Добрыня Званыч взял слово:
— Ну, девушка, ну, молодец! Мы, хоть и не поем, но горло промочить рады, поскольку от удовольствия вас слушать рты открываем, они и сохнут! — гости подтвердили сказанное хмыками и выкриками «Верно! Так и есть!». — И хирду квасу или? — он выразительно посмотрел на северян.
За всех ответил, конечно же, Ульф:
— Хозяин, да разве от квасу наши голоса зазвучат громче? Мы ж не дети малые, покрепче чего неси, да, парни? — обратился он к ватаге.
— Да уж, какое веселье без огня в крови! — ответил Ларс Тор, и остальные хористы дружно закивали.
Добрыня сделал знак официантам, те споро наполнили кружки и обнесли северян. Эйрин, затеявшая безобразие, получила рюмашку водки и беззлобно-показательное покачивание пальцем от Эйрика(мол, смотри у меня, бедовая!). Валиева улыбнулась:
— Ох, горлышко пересохло, язык призамялся…Надо промочить! Здравы будьте, люди добрые! — подняла рюмку, обвела ею всех присутствующих в тосте. — Дай бог не последнюю, а последнюю-не дай бог! — и одним глотком опустошила сосуд, закусив поданным мальцом огурчиком.
Действие ведущей было подхвачено остальными и сопровождено выкриками: «Молодец, огонь-девка! Вздрогнем, братие! Здравия всем!». Эйрин глянула непроизвольно в сторону Эйвинда, и ее обжёг его горячий, наполненный восхищением и любовью (верно же?), взгляд, пока капитан пил свой напиток. Попаданка вспыхнула и смущенно опустила глаза. «Мама дорогая, Ирина, держи себя в руках!»
Часть вторая Глава 29, финальная
Концерт продолжило рассуждение о превратностях судьбы, о трудностях на жизненном пути, подстерегающих любого, и иллюстрацией с этой сентенции стала нравящаяся парням казачья: