Ой, то не вечер, то не вечер…Мне малым-мало спалось, Мне малым-мало спалось, Ой, да во сне привиделось.
Начинал Микола, ему помогал Ульф, и далее вступали хористы. Драматичное повествование не оставляло равнодушным никого и никогда, Ирина знала по опыту прошлой жизни. Брала песня за душу, аж до дондышка доставала! Слушатели так прониклись историей, что из-за кустов послышалось женское всхлипывание…
За ней парни (сами!) завели «Из-за острова, на стрежень». У Ирины сердце зашлось — вдруг чего? Про атамана ведь, считай, крамола? Но, судя по реакции, имя героя здесь было неизвестно, и у слушателей негативом не отозвалось, а песня трогала: лица посуровели, губы сжимались в гузку… Финал так и вовсе некоторых разозлил, несмотря на преимущественно мужскую аудиторию.
— И почто бабу загубил? — раздалось со стороны одного из столов. — Растревожили душеньку! Ты уж прости, Добрынюшка, но не могу стерпеть! Пусть и твой день ныне, но, опосля такого, вспомнились мне ушедшие, безвинно страдавшие. А посему, помянуть хочу всех сродственников. Братие, поддержите! — закончил со слезами на глазах ближний к хозяину гость, солидный купец с проседью в волосах и окладистой бороде. Он налил себе в чарку водки, его примеру последовали остальные и юбиляр.
— Помянем рабов божих, ушедших от нас в царствие небесное! — перекрестился и выпил залпом, не закусывая. — Не вижу в том греха! С небес смотрящие на нас не осудят, а песней такой им память вечная.
Валиева, не ожидавшая подобной реакции, молчала. Молчали и северяне, переглядываясь. Вот она, великая сила искусства!
***
Говоривший купец присел, опустив голову, а через минуту, тряхнув шевелюрой, окликнул Эйрин:
— Милая, а давай еще чего-нибудь?
Попаданка кивнула. Желание клиента-закон!
Живое-живым! Всяко бывает в жизни: и обретения и потери. На ошибках учатся, достижения помогают двигаться вперед. Но рано или поздно каждому приходится задумываться о себе. Думаю, все здесь через такое проходили. Размышления одолевают, особенно темными ночами, когда мир затихает, а вот мысли — нет. Тогда смотрят люди в звездное небо и рождаются у некоторых такие песни. Хенрик, твой выход!
Из рядов вперед вышел смущающийся от направленных на него взглядов знакомых Нибо-младший, а Гнат взяв домру, заиграл вступление. Пару минут бывший трактирщик стоял, готовясь, сосредотачиваясь, и тишину ожидания и непонимания разрезал его густой бас:
Гори, гори, моя звезда.
Звезда любви приветная!
Ты у меня одна заветная,
Другой не будет никогда.
Ирина стояла напротив певца, помогая ему не сбиться мимикой, беззвучным суфлированием, направляя пение движением рук. Гнат, в свою очередь, вел мелодию фоном, заполняя струнным аккомпанементом паузы для вдохов баса. На сад опускались сумерки, воздух наполнялся прохладой и она, влажная, усиливала голос певца.
Хенрик пел, не видя никого, кроме сопереживающей Эйрин, следовал ее указаниям, то поднимая тональность, то спускаясь до предела возможностей. Он растворялся в мелодии, жил ею, и слушатели поддавались торжественности романса. Когда Нибо повторял последнее двустишие, Ирина довела его голос до нижнего баса, а потом аккуратно заставила вытянуть финал.
Романс закончился, а зрители не подавали признаков жизни. Эйрин глянула на растерянного отсутствием реакции Нибо и сжала его большую руку, поддерживая. Что такое, они же хорошо справились!? Девушка только хотела открыть рот, чтобы спросить, в чем дело, как к ним широкими шагами, ускоряясь, двинулся виновник торжества. Добрыня шел, глаза его блестели, руки расходились в стороны… Чтобы сомкнуться на плечах исполнителя в тройном объятии.
— Голубчик ты мой, что ж ты столько лет молчал-то, а? Да такого голоса во всем Новограде нет! — воскликнул хозяин дома. — А уж песня-то какова! Братья, как думаете? Заслужили певцы награду, а?
Очнувшиеся слушатели загалдели одобрительно, а тот купец, что предлагал помянуть усопших, подошел, вынул из кармана небольшой мешочек и передал его в руки Хенрика.
— Вот что я тебе, Хейни-норд скажу: не вздумай вернуться к своей жене-склочнице! Дура-баба, прости господи, такой талант на кухне держала! Тьфу! Ты от своих теперь не отставай!
Купец отошел, посмотрел на хирд и проникновенно проговорил:
— Ребятушки, спасибо! Добрыня, и тебе поклон! Я много где бывал, но лучше этих песен не слыхивал! Крамола, но, думаю, и у царя-батюшки таких артистов нетути, а, мужики?! — бросил он провокацию в ряды присутствующих. Ответом стал громкий смех и аплодисменты. — Дева, хороша и ты, и те молодчики, что поют по одному! Нет у меня с собой на всех кошелей, но завтра пришлю к Седому, слово даю! Добрыня, не отставай, да и вы, братие, не жмитесь! Внукам рассказывать будете, как нордов слушали да душой цвели! Я за всеми прослежу! — погрозил он пальцем гостям, взял юбиляра за плечо и сказал, идя к своему столу: