— Дитя должно знать, почём фунт солдатского лиха, — говаривал Пётр, с любовью глядя на сына. — Чрез войну должен пройти всякий, не исключая и мальчонок. Она всякого смелет: кого в муку, кого в крупу, а кого и в полову.
Сменялись часто — с царём было сверх четырёх тысяч человек. Когда встречались речки и озерца, наступало облегчение. Кабы не мошка, забивавшаяся в нос и уши, ослеплявшая, поедом евшая, всё бы ничего. Но она стала поперёк пути, и спасения от неё не было. Стояла стеною под водительством комаров да оводов — напасть.
Доволоклись до Повенца, поплыли Онегою, потом вошли в Свирь-реку, из неё в Ладогу, на простор. Пётр отправил Шереметеву гонца с наказом: «Изволь, ваша милость, немедля быть сам неотложно к нам в Ладогу, зело нужно и без того инако быть не может». Расправили плечи у островка в городе Невы, не пропускавшем далее. На островке — крепость. Нотебург, обнесённая каменной стеною в две сажени, ощерившейся 142 пушками.
Гарнизон был невелик — всего-то около полутысячи. Но к крепости было не подступиться. Пришлось окопаться на берегах Невы. Подоспел и Борис Петрович Шереметев со своим воинством.
Близок локоть, да не укусишь. Двенадцать с половиною тысяч нависли над полутысячей, укрывшейся за стенами. А к ним сухого подхода нет. Как тут быть? Капитан бомбардирский рассудил: бомбардировать. Стены, однако, стоят, как стояли. Тогда начали бросать брандкугели[45], и в крепости занялись пожары. Так продолжалось целую неделю.
Стали выкликать охотников на штурм. Заготовлены были лодки, штурмовые лестницы. Одиннадцатого сентября пустились вплавь. Осада — досада! Солдаты гибли, не достигнув верха, — лестницы оказались коротки. Защитники крепости без труда разили их со стен.
— Экая досада! — Пётр глядел в трубу и негодовал. На кого? На Шереметева, на себя самого. И наконец скомандовал ретираду.
Но надо же такому случиться: подполковник князь Михайла Михайлович Голицын, командовавший семёновцами, будущий фельдмаршал, между прочим, загодя оттолкнул лодки, дабы пресечь отступление, а поручик Александр Меншиков, тоже будущий фельдмаршал да и светлейший князь, подоспел к нему с подкреплением.
Так судьба осады была решена. Гарнизон капитулировал на почётных условиях: вышел из крепости со всем добром при знамёнах, музыке и четырёх пушках. За Нотебург — новгородский Орешек — заплатили дорогой ценой: жизнями 538 солдат и офицеров да и сотнями раненых. Но Орешек был-таки разгрызен: ключ к Неве и её устью, будущий Шлиссельбург. Его комендантом и был назначен Меншиков.
То был первый шаг. Младшего Шлиппенбаха заставили ретироваться. Стало известно, что он во главе гарнизона удалился в Ниеншанц. И войско Шереметева а он оставался главнокомандующим, царь же по-прежнему капитаном бомбардирским, — стронулось тудаже. Меж тем комендант Меншиков тоже не дремал: со своими гарнизонными сделал вылазку к Ниеншанцу, прослышал, что возле крепости кучкуются два шведских полка.
Показал Алексаша свою резвость. Полегло двести шведов, отбито много скота, взято в полон множество народу из нотебургских выходцев. Сообщая об этом, Меншиков жаловался государю, что Виниус чинит препоны в снабжении припасом и пушками, а также лекарствами из Аптекарского приказа, коим он тоже ведал.
Пётр разгневался, и Виниус был отставлен от былой доверенности. Нева во всём её коротком течении представлялась царю важной артерией. Со взятием Ниеншанца она была вся в русских руках.
В отличие от Нотебурга Ниеншанц был всего лишь земляной крепостью, а не каменной твердыней. Шереметев не торопился. Послал вперёд два полка: попытать гарнизон, попытать-прощупать. А уж после с главными силами стать под стенами крепости и начать осаду. Полки же шведа изрядно пощекотали, сбили драгун, и смельчаки взобрались на бастион.
Стало ясно: Ниеншанц в отличие от Нотебурга станет лёгкой добычей. Так оно и вышло. После первой же канонады гарнизон капитулировал. На этот раз обошлось без потерь.
«...Господь Бог заключительное сие место нам даровал, — писал Пётр князю-кесарю Фёдору Юрьевичу Ромодановскому. И наказывал: — Извольте сие торжество отправить хорошенько, и чтоб после соборнго молебна из пушек, что на площади, было по обычаю стрелено».
В самом деле: Нева была вся отвоёвана. Не подозревая об этом, два корабля из эскадры шведского адмирала Нуммерса приблизились к крепости и дали о себе знать двумя пушечными выстрелами. Крепость отвечала тем же, и они бросили якоря.
Пётр высунул трубку в амбразуру, и глаза у него загорелись.
— Славный будет трофей. Они и паруса опустили. По лодкам! Отрежем им выход!