— У тебя, конечно, губа не дура: хочешь, чтобы товарищ Корявин сделал доклад к Октябрьским дням… Только не выйдет этого: очень уж перегружен товарищ Корявин. Ведь это подумать, сколько у одного человека работы!..
— Вот ты, Вава, все говоришь, что не стоит сходиться с хозяйственниками… Мой Корявин, хотя он там распрохозяйственник и ответственный-преответственный, он еще ни разу не отказал мне поехать куда-нибудь там по магазинам или в театр… Я только позвоню к нему на работу, скажу ему: «Пусик, это я, приезжай к своей Мусечке!», и сейчас же приезжает как миленький… Жене соврет что-нибудь, в конторе объявит, что поехал куда-нибудь там в Госплан, — а мы тем временем развлекаемся полдня…
— У стенографистки самое важное — скорость. Если я не поспеваю за оратором, то какая же я стенографистка? Ну, конечно, хорошо, если бы все говорили так медленно, как Корявин. Он каждое слово перед тем, как сказать, раза три его в голове провернет… И говорит всегда одно и то же. Ну, как все ораторы: «На сегодняшний день…», «кратенько…», «надо приналечь…», «все как один…» И еще обязательно скажет: «Дело чести». Потом — «мы учтем…» В общем, записывать легко очень!
— Знаете, есть у меня один приятель — некто Корявин. Он хотя и ответственный работник, но иной раз так остро разговаривает, особенно — если все свои сидят и никого посторонних. Такую наводит критику, что о-го-го-го!..
— В системе главка, которым я руковожу, есть одна контора. Возглавляет ее Корявин. Очень милый человек. Простой, общительный, веселый, услужливый…
— Ну, брат, к нашему директору так просто не зайдешь. Он тебя причешет — будь здоров! Он это любит — почтительность: «Товарищ Корявин, разрешите войти? Товарищ Корявин, разрешите подойти? Товарищ Корявин, разрешите спросить?..»
— Я к Корявиным в гости не хожу: у них всегда ужасная скука. Или Анна Павловна сидит и дожидается своего ответственного муженька, или, если он дома, — тогда еще хуже, потому что с женой он не разговаривает, морда у него всегда сонная, сидит, зевает… Какое же удовольствие к ним ходить?
— Батюшки! Глядите! Глядите, кто идет: Сашка Корявин прется!.. Официант, еще один прибор и большой графинчик! Ну теперь мы повеселимся! Шутка ли: Сашка Корявин пришел!.. Знакомься, Саша: это — Эллочка, а это — Неля… Девчата, ну теперь мы с вами животы понадорвем! Сашка нас сейчас посмешит — будь здоров!
— Как я восьмой год в гардеробе при платье состою, то, конечно, и самому товарищу Корявину другой раз подашь пальто или там калошки выдвинешь… Но чтобы это он грубо обошелся, как в прежнее время, — сроду не бывало. Сейчас это руку подаст: до свидания, скажет, товарищ Агашкин. Да им иначе и нельзя. Сказано: грубость унижает, так сказать, достоинство.
— Конечно, и к нам приходят настоящие люди. К примеру, один директор навещает — товарищ Корявин, Александр Петрович. Сейчас это придет и начнет расспрашивать, какая еда на сегодняшний день посвежее будет. А я уж знаю ихний вкус: салат паризьен, расстегаи, жульен кокот из дичи… Ну и угождаешь. Одно только нехорошо: как выпьет лишку, очень веселым становится, сейчас начинает фордыбачить — песни петь… А, например, скатерть на пол сорвать, в тебя тарелку кинуть, кого-нибудь за соседним столиком обидеть — это ему первое удовольствие…
— Это неправда, что если ответственный работник, так он обязательно должен с нами— с простыми сотрудниками — обращаться чересчур строго. Возьмите вы Коря-вина, Александра Петровича. Как ни придет в канцелярию к нам в главк — со всеми за руку поздоровается, расспросит о здоровье, о делах, всех по имени-отчеству знает… Даже другой раз бумаги разбирает вместе с нами, всё проглядит, всё прочтет, посоветует, куда что направить…
— Не всякий может понимать о человеке… Вот я на персональной машине работаю… Ну да, шофером у Корявина. И без сменщика. В десять утра ему подаешь, днем жену по магазинам возишь, вечером знакомую его в театр подкинешь, а уж ночью его в кабак вези и стой, жди там, пока его не выведут под руки… Каждый день раньше двух часов ночи домой не попадаю… А ему что — директору-то?..
— Нет, нет… Не знаю, как у людей, а у меня хозяева страх какие скупые. Сама-то еще ничего, а он, если дома обедает — в выходной день там или когда пораньше со службы придет, — то только и слышишь одни попреки: дескать, куда это деньги уходят; мол, мы домработнице жалованье платим за то, чтобы она нам экономию наводила, а выходит одно только транжирство… Другой раз так доймут, что хоть от места отказывайся!..
— Я скажу, что с Александром Петровичем работать можно. Нет в нем этого скопидомства, которое было у прежнего директора. Александр Петрович и себе кабинет отделал — в двадцать тысяч обошлось, и заместителю купил приличный гарнитур; выхлопотал «Волгу», «Москвича»… У человека есть размах, щедрость есть. Это — главное…
— Вы знаете, не так работа утомляет, сколько поведение больных. Ну вот, приходит к нам на прием какой-то там директор, Корявин фамилия. И надо ему запломбировать зуб. До пульпы дело не дошло, нерв не затронут… Самая простая пломба. Что же вы думаете? Этот Корявин весь дрожит, рот стискивает так, что работать невозможно, воет и скулит, что твоя баба. Я таких трусов просто не видала…
— Жаль все-таки, Колька, что мы с тобой поздно родились: не участвовали в Отечественной войне. Вот наш директор, товарищ Корявин, сам рассказывал о том, как он ходил в атаку на Курской дуге. Понимаешь, немцы зашли с фланга, наши главные силы — в пяти километрах, а тут только горсточка наших. И вот Корявин бросил свой отряд на фашистов… Командира убило, так он принял команду на себя!.. В том бою он один и остался живой…
— А что же вы хотите, Сергей Васильевич? Конечно, проект должны были забраковать. Корявин подписывает проекты не читая. Да и зачем ему читать: все равно он мало что понимает. Ну да: в техническом отношении он отстал. Одним словом, неуч да еще лодырь…
— Неужели Корявина снимают?! Скажи на милость!.. Такой был оборотливый, такой осторожный человек, и все-таки допрыгался! Не знаете, кто это ему подложил такую тютю — ревизия, обследование и все прочее? А? Никто?.. Ну что вы говорите, «плана не выполнял»!.. Он, брат, так умел втирать очки, что… Хотя — да. Безусловно, когда-нибудь это должно было кончиться. Что? И персональное дело на него завели?.. Ты скажи на милость! Такой был ловкий человек, так умел все концы в воду…
Со стороны кулис
— Давайте узнаем у прохожих! — сказал предместкома Батищев. — Товарищ Григорьев, остановитесь, пожалуйста…
Машина затормозила. Председатель бытовой комиссии месткома Карпухина приоткрыла дверь и крикнула велосипедисту в красной клетчатой рубашке нестерпимой яркости, катившему по шоссе:
— Товарищ, не скажете: где тут сворачивать на Бизюково?
Велосипедист остановился, переспросил, что от него хотят, а потом пояснил:
— Бизюково вы проехали. На Бизюково во-о-он где надо было повернуть… Теперь уж давайте так (тут последовала подробная инструкция, повторенная дважды)…
И, как водится, полной ясности не возникло. Вот почему представители общественности энского управления (предместкома Батищев, председатель бытовой комиссии означенного месткома Карпухина и секретарь парторганизации Свиристенко) приблизились к даче Лавренышева не со стороны фасада, а сзади и сбоку, где петлял не то проулок, не то межа двух усадеб…