Дурмстранговцы шли через Большой зал, чеканя шаг, нога в ногу, ровным строем по три человека в ряд. Ни одного взгляда в сторону, ни одного лишнего слова, ни одной неуместной сейчас улыбки. Северная школа всегда славилась дисциплиной и самоконтролем ее учеников, и каждый из ее студентов сейчас доказывал правдивость этого утверждения.
Так было два года назад, когда ученики этой школы прибыли в Хогвартс во время Турнира Трех Волшебников, так было и сейчас, когда семиклассники Дурмстранга явились в Великобританию для обмена опытом. Разве что в этот раз их проход не сопровождался ни ударами массивных посохов, ни магическим огнем. Им не нужно было производить эффект на эту школу, не нужно было запугивать противников, и в игры играть в этот раз никто не собирался. Напротив, каждый из них знал, в каком положении сейчас находится Магическая Англия, знал, что она стоит на пороге войны и каждый, кто шел сейчас между столов в проходе по обеденному залу под перекрестным взглядом многих британских учеников, был готовы вступить в эту войну и поддержать ее на стороне Министерства. По крайней мере, той ее части, которая еще не подчинилась Волдеморту.
Гарри шел между столов, в центре третьей линии, и лишь краем глаза мог позволить себе разглядывать этот зал. Тут точно застыло время, казалось, что с его четвертого курса не изменилось ничего. Все те же символы Хогвартса на стенах, все те же четыре стола разных факультетов, все тот же зачарованный потолок. Когда-то это место стало для него домом, первым и, как бы там ни было, до сих пор самым любимым.
Когда-то это место стало для него самым большим разочарованием. Он никогда не вернулся бы сюда снова, если бы только исход этой войны мог как-то решиться без его участия. Он бы остался там, в Болгарии, сдал бы экзамены вместе со своим новым курсом, потом поступил бы на службу в Драконий отряд, аналог британского аврората, и, наверное, так бы и прожил всю свою жизнь там, вдалеке от Англии. По крайней мере, здесь не было ничего, к чему он хотел бы возвращаться. Ни одного человека, которым он дорожил бы.
«Считай, что ты делаешь это в память о родителях, » — сказал тогда Сириус, и Гарри с трудом сдержал грубую брань. Крестный всегда знал, на что надавить. Сколько бы времени не прошло и как бы сам Поттер за это время не изменился, Сириус Блэк всегда находил к нему ключик. Гарри любил и ненавидел его за это практически в равной степени.
Каркаров остановился где-то впереди, взмахнув рукой, и строй дурмстранговцев остановился в тот же миг, не сбив ни одного ряда.
Из-за преподавательского стола, перед которым они все и выстроились, поднялся директор Дамблдор и широко, по-отечески улыбнулся.
— Дорогие друзья! Мы рады, что в этот день дали плоды ростки нашей дружбы, которая…
Гарри поджал губы и опустил глаза в пол — большее, что позволяла ему дисциплина. Он не хотел видеть директора и не хотел слушать его. Тогда, когда Альбус Дамблдор был по-настоящему нужен Гарри Поттеру, он не стал помогать. Теперь Гарри Поттер был нужен Альбусу Дамблдору. И хотя Сириус Блэк на пару с Каркаровым решили удовлетворить это желание, раскрывать все карты никто из них не спешил. Сириуса никто никогда бы не узнал под обороткой, а самого Гарри… ну что ж, чтобы его никто не узнал, хватило коротко остриженных волос, маскирующих чар на шраме и зелья, которое навсегда исправило прежде плохое зрение. Никто из тех, кого Гарри когда-то считал друзьями, не признал бы в нем теперь того самого Поттера. Впрочем, они были бы почти правы, он уже несколько лет и не был им. Теперь он был Гарри Блэком, законным преемником и наследником Сириуса Блэка, получившего гражданство Болгарии.
Речь директора, как всегда возвышенная и патетичная, подошла к концу, и дурмстранговцы, как и когда-то в 1994 году, расселись за столом Слизерина. Усаживаясь, Гарри не удержался и бросил короткий взгляд на стол Гриффиндора. Рон кидал на гостей хмурые взгляды, а Гермиона и вовсе не интересовалась ими, поглощенная какой-то очередной книгой. Что ж, что-то, видимо, не меняется. Парень чуть усмехнулся этой мысли и, уже отворачиваясь, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. Моментально сумев определить направление, он вскинул глаза и встретился с внимательными, прищуренными глазами Драко Малфоя. Тот смотрел въедливо, пытливо, но Гарри не собирался играть с ним в гляделки. Быть может, давно, года два назад, он не спустил бы этого Хорьку, но сейчас ему было это не интересно. Поттер-Блэк сухо улыбнулся ему и отвернулся к своей тарелке.
Он хотел бы полностью сосредоточиться на еде, но правда состояла в том, что старые воспоминания лезли в голову с упорством, достойным лучшего применения. Они отбивали аппетит, заставляли хмуриться и пробуждали к жизни обиду, которую, Гарри казалось, он давно забыл. Что ж, как выяснилось, это было не так.
Он до сих пор помнил тот день в малейших подробностях.
*
Когда кубок вернул их… их… нет, его и тело Седрика обратно в Хогвартс, когда затих опешивший оркестр, когда люди бросились к ним, не решаясь подойти ближе, но отступая кольцом, Гарри еще ничего не понимал. Он просто стоял на коленях рядом с телом, безучастно ожидая… сам не зная чего. И когда Дамблдор раздал всем первые указания, когда затих плач мистера Диггори, когда люди разошлись, а друзья так ни разу и не подошли к нему, мальчик просто позволил директору взять себя за плечи и увести к себе в кабинет.
Как они дошли до школы, как поднялись до нужного этажа — Гарри не помнил. Просто неожиданно он увидел перед собой Фоукса и растерянно замер, не понимая, откуда внезапно около лабиринта взялся феникс. А когда осмотрелся, то понял, что это не феникс появился около места третьего испытания, а он сам не заметил, как пришел в знакомый с младших курсов кабинет. Это было так же неожиданно, как и то, что на самом деле Гарри сидит в кресле, а напротив из-за стола, грустно улыбаясь, на него смотрит Альбус Дамблдор.
— Гарри, ты…
— Там был Волдеморт! — словно ожив, вдруг вскрикнул Гарри, вскакивая с места. Дрожащие ноги подкосились раньше, чем он успел что-то понять и тут же, словно мешок с картошкой, Поттер повалился обратно.
Директор только тяжело вздохнул.
— Я знаю, мой мальчик, я знаю. Мы все очень скорбим по юному Диггори, но…
— Профессор, там был Волдеморт! — в отчаяние вскричал Поттер, не понимая, как директор может быть так спокоен. — Он возродился! Они убили Седрика, и он возродился из-за меня! Они взяли мою кровь и… и что-то еще. Кажется, кость и… руку! О Мерлин, этот ублюдок, Хвост, отрезал себе руку и… а потом кинул что-то в котел и оттуда вышел Волдеморт! А потом он созвал Пожирателей, и их было там… о нет, нет, их было много, их было больше, чем я думал! И там был Люциус Малфой, он тоже Пожиратель Смерти! И…
— Гарри, пожалуйста, успокойся. Выпей чаю, — голос директора все еще звучал мягко, но теперь в нем появились настойчивые интонации. — Ты многое пережил сегодня, тебе нужно отдохнуть, успокоиться и…
— Нет! — Гарри снова вскочил на ноги, но на этот раз, помня о недавнем падении, сразу подался вперед, опираясь о стол и почти нависая над директором. — Нет времени на этот чертов чай! Мы должны немедленно сообщить в Министерство, что Волдеморт жив! Они должны начать поиски! И он еще… мне кажется, он еще должен быть слаб и, если сделать все прямо сейчас, если не терять времени, то можно…
— Гарри! — голос старика впервые прозвучал так громко и угрожающе, что Поттер опешил. Он удивленно отшатнулся от стола и тут же снова бухнулся в кресло, во все глаза глядя на директора. Тот снова мягко и печально улыбнулся мальчику, но взгляд его теперь изменился. Директор даже смотрел строго и непреклонно. — Ты еще плохо себя чувствуешь, мой мальчик, и мало что понимаешь. И ты еще слишком юн, чтобы знать, как все устроено в этом мире. Магический Мир еще не готов к возрождению Темного Лорда, и, пока тот бездействует, мы ничего не добьемся, сообщая о его возвращении. На самом деле, мы можем только понести большие потери. Я попросил бы тебя успокоиться и молчать о том, что ты видел. Ты не должен об этом никому говорить. Я бы попросил тебя не говорить об этом даже своим друзьям, но, боюсь, это невыполнимо, но всем остальным…