Через год Зиблинг уже затруднился бы сказать, что более занимало его: эти часовые беседы с Мешком или хитроумно-дурацкие требования некоторых мужчин и женщин, заплативших свои сотни тысяч за драгоценные шестьдесят секунд. Кроме сравнительно простых вопросов, задаваемых учеными и искателями счастья, желавшими знать, где можно найти драгоценные металлы, попадались и сложные проблемы, занимавшие по несколько минут.
Например, одна женщина спросила, где найти ее пропавшего сына. Без необходимых данных, с которых можно было бы начать, даже Мешок не мог сказать ей ничего определенного. Она улетела обратно и вернулась через месяц с огромным количеством информации, тщательно подобранной в порядке уменьшения важности сведений. Мешку потребовалось меньше трех минут, чтобы ответить, что сын ее, по-видимому, жив и находится в малоисследованной области Ганимеда.
Все беседы с Мешком, в том числе и беседы Зиблинга, записывались на пленку, а записи, хранились в центральном архиве на Земле. Многие из записей Зиблинг не понимал, некоторые потому, что они были сугубо техническими, другие потому, что они были на незнакомом ему языке. Мешок, конечно, немедленно выучивал все языки при помощи процесса, суть которого он так и не смог объяснить Зиблингу, а в центральном архиве технические эксперты и экcперты-лингвисты тщательно изучали каждую фразу каждого вопроса и ответа, чтобы, во-первых, убедиться, что клиент не является преступником, и, во-вторых, чтобы иметь данные для сбора подоходного налога, когда клиент с помощью Мешка добудет состояние.
К концу года Зиблинг убедился в правильности предсказаний Мешка относительно бедствий, грозящих человечеству. Впервые за столетие число учёных-исследователей не увеличилось, а уменьшилось. Знания «Мешка» сделали целый ряд исследований ненужными и уничтожили закономерную последовательность открытия. Мешок прокомментировал этот факт Зиблингу.
Зиблинг кивнул:
— Я вижу. Человечество теряет независимость.
— Да, и я из верного его раба превращаюсь в его же хозяина. А я ведь хочу быть хозяином не больше, чем рабом.
— Вы можете уйти, как только захотите.
Человек в ответ на это вздохнул бы — Мешок сказал просто:
— У меня нет силы чего-либо желать. К счастью, эта проблема скоро будет решена без меня.
— Вы имеете в виду политические склоки?
Ценность Мешка невероятно увеличилась, и одновременно с этим усилилась жестокая борьба за право пользоваться его услугами. Финансовая политика приобретала странное направление. Президенты, владельцы и директора стали почти марионетками, ибо все главные вопросы политики теперь решались не на основе изучения фактов, а путем обращения к Мешку. Мешок зачастую давал советы ожесточенным противникам, и это походило на игру в космические шахматы, где гигантские корпорации и правительственные агентства были пешками, а Мешок — игроком, лелеющим попеременно ходы то за одну, то за другую сторону. Назревали кризисы — экономические и политические.
Мешок сказал:
— Я имею в виду и политические склоки и многое другое. Борьба за мои услуги стала слишком жестокой. Она может иметь только один конец.
— Вы имеете в виду, что будет сделана попытка вас украсть?
— Да.
— Вряд ли это возможно. Ваша охрана все время усиливается.
— Вы недооцениваете силу жадности.
Он был прав — Зиблингу пришлось убедиться в этом довольно скоро.
В конце четырнадцатого месяца его службы, спустя полгода после провала Хорригана на перевыборах, появился клиент, заговоривший с Мешком на марсианском диалекте Прдл — экзотическом языке, известном весьма немногим. Он обратил на себя внимание Зиблинга еще и потому, что заранее уплатил миллион за беспрецедентнейшую привилегию говорить с Мешком десять минут подряд. Разговор был записан, но, естественно, остался непонятным — ни Зиблингу, ни кому-либо другому из служащих станции. Замечательно было еще и то, что незнакомец покинул астероид через семь минут, так и не использовав оставшиеся три минуты, которых было бы достаточно для получения сведений, как сколотить несколько небольших состояний. Эти три минуты не могли быть использованы другими частными клиентами. Но никому бы и в голову не пришло запретить использовать их правительственному служащему, и Зиблинг сейчас же заговорил с Мешком: