- Ты кого на хвосте притащил? – рассмеялся коллега. – Привет, Федорино-Горин!
- Я не знаю, – взмолился Горохов, – как можно от него избавиться? Если кто знает, скажите, чтобы и я знал!
- А может, его как кота – в машину, да отвезти куда подале и там оставить?
- Не покатит. Он же журналюга, он откуда хочешь дорогу назад найдет. А нам сейчас главное – не его потерять, а Жабина найти!
- Мужики! – взмолился Федорин, – ну возьмите меня! А вдруг я как раз предчувствую, куда он спрятался?
- Во-первых, места в машинах нет. Во-вторых – не положено. Это тебе не детективный сериал. Вот что – если ты сейчас прикинешься послушным мальчиком, пойдешь домой и будешь там сидеть до утра – я тебе гарантирую эксклюзив о поимке особо опасного преступника. Заметано?
Это, конечно, было совсем не то, к чему стремилось журналистское сердце Федорина, но он понял, что на большее рассчитывать не приходится. Буркнул: «Ладно…» и поплелся домой. К слову – очень кстати. Потому как насморк, не иначе как на нервной почве, возвратился к нему с такой оглушительной силой, что обоняние отключил напрочь.
Федорин покрутился по комнате, отчистил остатки кошачьей шерсти с дивана и задремал под бормотанье телевизора.
Где-то посреди ночи его как подбросило. Сначала показалось, что это по телевизору сообщают, что следователя Горохова взорвали в его собственной квартире. Потом стало ясно, что латиноамериканская красотка, строящая на экране глазки хамовитому плантатору, никак не могла такое выдать. Значит – опять «голос свыше». Значит – опять предупреждение. Он, Федорин вполне еще может успеть. Если поторопится.
Кажись, успел. Вот он, дом, где Горохов живет. Вон его окна на первом этаже. Все тихо. И свет не горит. Видать, спит себе одноклассник и даже не снится ему, что его жизнь в опасности.
- Юрка! Проснись! – закричал Федорин и изо всех сил нажал на кнопку звонка.
Страшный взрыв сорвал дверь с петель и припечатал ею Федорина к полу.
Когда он очнулся, то увидел склонившегося над ним Горохова.
- Что же ты, обормот, натворил?
- Я не знал…
- Чего ты не знал?
- Что если на кнопочку нажать, такой шорох получится…
- Тьфу, остряк! – сплюнул Горохов. В это время с улицы вбежал сержант:
- Товарищ капитан, там еще одно тело под окном.
- Труп?
- Да нет, живой. Только без сознания.
Стоит ли уточнять, что бессознательным телом оказался «зам по фигне» Жабин?
У попа была собака… (вместо эпилога)
- Понимаешь, – объяснял потом Горохов Федорину, сидя у него в палате, – меня как подбросило, когда дошло, что о визитке-то и я тебе не говорил. И никто никому не говорил! Так как он мог знать? Только если сам же ее и подбросил. А дальше – как в головоломке, когда в конце все кирпичики уже сами по себе на свое место становятся. Вот только Жабин тоже понял, что я его вычислил. И пока я весь Матюганск прочесывал, его, голубчика, разыскивая, он ко мне через форточку влез и все краны в плите открыл. Рассчитывал, что я домой вернусь, свет включу – и все! Сидел в кустах под окном и ждал, когда я приеду. Полюбоваться взрывом хотел. А только не подумал, что так сильно бабахнет, что и его достанет. И тебя он в своем плане не предусмотрел. Да кто бы мог подумать, что ты посреди ночи ко мне в дверь трезвонить будешь?
- То-то и оно! Как раз посреди ночи меня толкнуло, что у тебя в квартире взрыв намечается. Только я почему-то решил, что там под кроватью бомба тикает. Ты спишь, а она тикает. Номер твоего домашнего телефона я не помню, он на работе остался. Вот и прибежал, и в дверь позвонил, чтобы тебя разбудить.
- Получается – ты этот взрыв и сотворил, искрой от звоночка, он же на двери с пятидесятого года, искрит, как нанятой. А запах-то газа что ж ты не учуял?
- Да насморк у меня… был… но сейчас, кажись, прошел!
- Ну, ты даешь! Оклемаешься – запатентуй новое средство от насморка – сильный взрыв!
- Теперь уже ты в остряки записался?… Рассказал бы лучше, как ты Жабина вычислил? А он, соответственно, тебя. Только не прячься за тайну следствия.
- Ну ладно, исключительно по старой дружбе. Ты даже не представляешь, как мы на этого типа, в конце концов, вышли.
- Что, мой «голос свыше» помог?
- Да нет, больше ты сам. Я грешным делом вначале тебя заподозрил. Правда, чисто теоретически.
- Вот спасибочки. Что, никак ту шпаргалку не можешь забыть?
- Не шпаргалку, а статистику. Вот ты, Федорин, не хуже меня знаешь, что городок у нас тихий, серенький-средненький. И преступления тоже – серенькие-средненькие, ничего выдающегося. Вашему брату даже толком писать не о чем, кроме как о козе, случайно попавшей под телегу.
- Не сыпь мне сахар в пиво… у нас на ординарный мордобой сбегается больше журналистов, чем дерущихся.
- Совершенно верно. А тут вдруг – что мы имеем? Сначала четыре трупа на вокзале, затем два сексуальных убийства в «промзоне» и, наконец – смерть Сенатского в результате удачно сымитированного ДТП.
- Перебор, Эдмундыч. У нас, слава Богу, не Питер. И даже не Краснодар.
- Вот-вот. А теперь вопрос для некоторых особенно любознательных: что всю эту криминальную муть объединяет?… С ответом не спеши. Я сам скажу. Некий Федорин А.С., который весьма некстати то объявляется на месте преступления раньше милиции, то вообще несет какую-то чушь относительно «голоса свыше».
- А вот и не заливай, Горохов. Не каждый раз. На ДТП меня не было.
- Тебя еще в одном месте не было. В Новозадвинске, когда обворовывали квартиранта твоей тещи.
- Это здесь при чем?
- Лежи, молчи и слушай. Квартирант где работал? В фирме «Лебедь». Кто фирму крышевал – знаешь. Дальше: кого ревнивый сержант перво-наперво застрелил? Невесту. Братцы-матросовцы сами на пулю напросились. А невеста кем работала? Обменщицей в валютном киоске. А кто у нас курирует эту важную для народа финансовую операцию?… Молчи! Я знаю, что ты знаешь. Дальше: убийства в «промзоне», из-за которых нашего генерал-майора до просто майора разжаловали. С одной стороны – вроде бы в кои-то веки серийный маньяк-убийца объявился. Хоть и жуткая, но статистика: сто лет ничего подобного не было, когда-то да должно было случиться. Но с другой стороны, с чего бы это сексуально сдвинутому убийце опять-таки, на известного тебе человека подозрение бросать? Ну что руку тянешь, спрашивай.
- Визитку с бутылкой он только во второй раз подбросил. А первый как же?
- Про визитку разговор впереди, а насчет первого раза, то тут уж наши козлы проглядели. Была и там бутылка из-под «Половецкой». Только мы ее не засекли. А потом какой-то бомж уволок. На фотографии, правда, осталась. Потому – как это не жутко, но бедолага Вилкина из-за нашей слепоты погибла. Отчасти. И знаешь еще что? Я экспертов попросил определить, кто пил из бутылки. А они мне: на горлышке следов слюны не обнаружено. Чистенькое горлышко. А теперь представь себе убийцу, который, жертву дожидаясь, не из горла лакает, а аккуратненько так водку из бутылки в стакан наливает… а стаканчика-то возле трупа не было. Точно не было.
- Мог забрать…
- Ага, стакан забрал, а бутылку с пальчиками оставил? Чушь… Ну, тебе, что дальше-то было, интересно? Продолжать?
- Я так понимаю, что теперь от меня требуется изобразить жирафа и радостно воскликнуть: так все это Жабин натворил?
- Совершенно верно.
- И барышень убил, и Сенатского подрезал, и Тещу мою обокрал? А с сержантом как же? Тоже он?
- Тоже.
- А на кой ляд?
- Потому как фамилия у него такая – Жабин. Жаба задавила.
- Так он что – из зависти? Псих! Да чему же там завидовать? Моей Теще, к примеру, за такую дочь с зятем добавка к пенсии полагается. А сержант? Ну, если бы Жабин, скажем, вашего милицейского генерала заставил в висок пальнуть, то это еще куда ни шло. А так – получается не логика, а через огород вприсядочку.