Ужасный пазл, наконец, сложился. От пережитого за последние дни стресса и сотрясения мозга Марк упал на четвереньки, и его вырвало, а глаза заволокли слёзы. Грудь сдавило в приступе немого крика, и он забился в эпилептическом припадке. Придя в себя, Марк обнаружил, что лежит щекой в луже собственных слёз. Поднялся, умыл лицо водой и сел в кресло. Выпив баклажку воды, он задумался.
Он видел эпилептиков с детства, проведённого в медсанчасти, где работала его мать. Так как маленького Марка нельзя было оставить одного, он помогал ей ухаживать за больными и не раз наблюдал, как люди гнутся, падают, разбивают носы и головы о кафель, раскрашивая его «популярным» в стенах больницы оттенком красного. Несмотря ни на что, он любил это время, и потому сразу определил у себя посттравматическую эпилепсию. «Теперь в небо мне путь заказан во всех смыслах», — посмеиваясь, пролепетал он одними губами. Но вспомнив слова матери о том, что хандра губит быстрее, чем самый страшный синдром, Марк собрал волю в кулак, и, взяв чистый дневник, написал на нём гордое число 33 — номер, на котором цикл страданий должен прекратиться. Неважно, почему он оказался тут, неважно, для каких целей устроен этот мир. Он сумеет показать, что вместо его сердца стучит пылающий квазар. И силой своих знаний он разорвёт порочный круг!
Воодушевлённый и уверенный, он стал набрасывать план дальнейших действий, описывая злоключения последних дней. Перво-наперво следовало сварить подходящую клетку для «Голиафа». Марка 32 он назвал именем легендарного древнего силача. Пускай он не выглядит таковым сейчас, но станет сильнее. Именно Голиаф занимал в задумке Марка ключевое место, и, если тот так и останется слабаком, ничего не получится. Далее начались напряжённые рабочие дни, в которые Марк набрасывал чертёж транспортного средства, вывозил из своего самолёта провизию, обыскивал здания аэродрома в поисках полезных материалов.
Денно и нощно он работал, не щадя сил. Голиаф тоже не щадил сил, но лишь потому, что денно и нощно проглатывал доставленную ко рту пищу. Марк видел, как мутант хорошеет на глазах, и чем больше тот ел, тем чаще бросал на Марка алчущие взгляды, от которых даже после столь долгого знакомства кожа покрывалась табуном мурашек. Марк видел, как мышцы Голиаф наливаются силой, и понимал, что если так пойдёт, здоровяк сумеет выбраться из оков, а потому навешивал на него всё новые кандалы.
Дошло до того, что Марк сварил огромные оковы из высокоуглеродистой стали и нацепил их поверх всего, что уже было намотано на руки и ноги. Иначе он не уснёт, зная, что под боком у него здравствует почти два центнера безудержной мощи. Так плыли дни, и чем ближе Марк подбирался к началу второго месяца, тем сильнее болела голова, тем ярче были эпилептические вспышки. Он исхудал, осунулся и, казалось, старел по часам, но пока он дышал, пока билось его могучее сердце, он чувствовал, что продолжит гонку со временем. Так, он и жил, пока в один момент не осознал, что готов.
Полностью экранированные сани стояли по направлению к Оазису. В качестве двигателя был запряжён впервые освобождённый от оков монстр. Но руки были по-прежнему прицеплены к телу, чтобы дело ненароком не пошло насмарку. Его могучее тело разбухло от мускулов, вернув владельцу былую форму. А потому два с половиной метра силы смогут без труда протащить салазки через весь маршрут.
К передним бортам саней были приварены плавники, которые входили в чёрный грунт на десяток сантиметров, фиксируя положение саней в направлении Оазиса. Они предназначались для обеспечения заданного вектора на первые полчаса пути, после чего крепление должно было распасться в пыль, как первая ступень ракетоносителя. Если оставить их на дольше, то велик риск слишком сильно отклониться с маршрута или даже проехать мимо зелени. Всё же выставить идеальный угол и предотвратить возможные микросмещения с таким безумным двигателем было невозможно.