Почти не сбавляя скорости, поезд перемолол сотни автомобилей, вырвался с магистрали, сбивая дорожные барьеры, и влетел в новый кластер. Здесь его путь продолжился ещё сотню метров, прежде чем произошла окончательная остановка. Последний удар — и передние вагоны разорвало в клочья, но бо́льшая часть всё ещё держалась в сцепке, пускай наклонившись или заваливаясь набок.
Всё это не заняло и секунды, а туман лишь начал рассеиваться перед глазами ошарашенных иммунных, чей путь в очередной раз озарила дьявольской улыбкой Стикса.
Оскар поднялся на ноги, отряхиваясь от пыли и каменной крошки, а Горгон, став, как никогда, серьёзным, поглядел куда-то вверх, смежил нахмуренные брови и подал сигнал — «вперёд».
Мужчины тронулись в путь, в неизвестность, не представляя с чем придётся иметь дело. Это должна была быть спокойная прогулка, но она обернулась чудовищной трагедией для принесённых в Стикс людей и таким же чудовищным препятствием для иммунных, в очередной раз зажатых между когтями Сциллы и клыками Харибды.
Бежали долго и быстро, а когда достигли конца маглевой полосы, то увидели, что последние вагоны поезда всё ещё оставались на ней, завалившись под углом в сорок пять градусов и не предоставляя иного пути, кроме, как прямиком через вопящее людской болью, нутро состава.
Горгон быстро осмотрел тоннель, но нигде было не проползти, даже через верх, потому что вагон к тому же встал на дыбы, да и пролезать под составом, надеясь, что он не рухнет или не придавит, было тоже великой глупостью.
— Вакуумный тоннель, чтоб его, узкий, как девственница, — выразил причину плотной блокировки пути Оскар, судорожно хохотнул и глотнул живчика.
— Значит, проникаем внутрь и действуем осторожно, — ответил ему Марк, после чего ударил по плечу и дополнил: «мы справимся!»
Горгон в это время взял клюв и поддел стыковочную щель между створками аварийного выхода, нащупав выступ, предназначенный для ручного вскрытия. Клюв вошёл между уплотнителями с хрустом деформируемого пластика. Горгон упёрся коленом в корпус, задействовав рычаг, и, приложив направленное давление, сдвинул створки на пару сантиметров. Затем быстро перекинул хват, вставил пальцы в образовавшуюся щель и резко рванул в стороны. Мышцы на его руках вздулись, когда створки, изначально рассчитанные на плавное автоматическое раскрытие, со скрежетом и треском разошлись, подчинившись чистой силе старожила. Герметичный механизм окончательно сдался, и двери с глухим щелчком встали в открытом положении, открывая путь.
Мужчины шагнули внутрь, и их сразу накрыл гул — глухой, рваный, перемешанный с агонией. Здесь звучал плач, всхлипы, истеричный смех, предсмертные хрипы, вскрики боли и отголоски безнадёжного бреда. Поезд превратился в металлический гроб, набитый переломанными телами, живыми и мёртвыми, спаянными в единый хор страданий. Повсюду алели мазки и потёки крови, осевшие на стенах длинными дугами — следы тех, кого пронесло по салону, размазало по перегородкам и поручням. Седенькая старушка, заваленная телами, беззвучно шевелила губами, будто молилась, но глаза её были пустыми, не видели ничего вокруг. Мужчина с раздробленным черепом полз в сторону выхода, оставляя за собой кровавую борозду, его единственный целый глаз выпячивался от ужаса.
Салон был перевёрнут вверх дном. Постельное бельё из спальных капсул валялось на полу, перепачканное красными и жёлтыми пятнами. В проходе лежала женщина, а к её груди прижимался ребёнок, вероятно, его сын. Она ещё дышала, но грудная клетка была изорвана острыми осколками сломанных рёбер. Кресла, вырванные с корнями, застряли в искорёженных стенах, стекло и металл хрустели под ногами, пахло рвотой, кровью, испражнениями и страхом. Уцелевшие, кто мог говорить, не просили о помощи — они просто смотрели, смотрели бессмысленно, бессильно, так как смотрят те, кому больше нечего терять, и кто ещё не поверил в реальность происходящего, ещё питает робкую надежду на то, что случившееся — сон, проделки коварного подсознания или поганый наркотический трип.
Оскара тут же вывернуло наизнанку, а Марк встал как вкопанный, лицо покрыла алебастровая бледность, а выступившие градины холодного пота смотрелись потёками смолы, тягучими и текущей десятки часов, прежде чем они смогут достигнуть земли.