Оскар в это время шёл рядом, след в след, и держал свой арбалет так, будто это был продолжением его руки. В любой момент он был готов пустить болт в ближайшее горло или глазную впадину, и Марк чувствовал это плечом — плотность взаимодействия в их троице была почти телесной. Ни шагу врозь, ни лишнего движения. Оскар знал: стоит допустить прорыв на короткую дистанцию, и арбалет ему уже не поможет. Поэтому он держал свой дар наготове, чувствуя, что сумеет сдержать любую угрозу и подарить отряду драгоценные секунды, но в глубине души надеялся, что дар ему не пригодится.
Они шли словно стрелки часов, выживая в гармоническом такте сработанности их отряда.
Марк уже слышал, как Горгон дышал — тяжелее чем обычно, но также ровно. Он всё ещё бил, всё ещё крушил тварей.
До выхода оставалось чуть больше десяти метров.
И старожил с горечью ощутил: ещё немного — и он будет выжат досуха. Энергии в резерве почти не осталось.
Горгон резко обернулся на бегу, поднял руку и коротко бросил:
— Спек.
Никаких объяснений не требовалось. Все трое знали: это был зов к мобилизации — мгновенной, полной, — мерой последнего шанса. Сигнал, что за этим мясом в тоннеле, за всей этой канонадой рвущихся криков и клёкота, скрывается настоящая опасность. Эйка уже подтвердила: она зафиксировала несколько массивных контуров — по форме и структуре это были явно не бегуны. Крупные заражённые, затаившиеся за искорёженной бетонной кромкой тоннельного устья, между обломков деревьев и руин заброшенной станции, которых ей удалось разглядеть.
— Топтун, два лотерейщика, и... — прошептала Эйка, но договорить она не успела — мужчины уже действовали.
Одним движением они извлекли из нагрудных карманов индивидуальные инжекторы. Тонкий корпус шприца мягко вошёл под кожу, щелчок — и два кубика янтарной жижи врываются в кровоток, расползаясь горячей, золотистой сетью. Мир на мгновение застыл, затих — и вспыхнул заново.
Марк ощущал, как реальность раскрывается букетами под давлением ясности. Звук, свет, запахи — всё складывалось в единый оркестр. Он мог бы различить по оттенку вибрации каждого заражённого в тоннеле. Он знал, что внимание — валюта в этом состоянии. И вкладывать её можно только в одно: выжить.
На тренировках Горгон учил их: «Спек не усиливает — он освобождает. Превращает тебя в микроскоп, направленный одновременно на весь окружающий мир. Но если ты не знаешь, что с этим делать — ты так и останешься стоять, наслаждаясь бесконечной невыразимостью скрытых деталей. Сложнейшее дело, находясь под спеком — направить всего себя на конкретную цель».
И Марк направил.
Он чувствовал, как Горгон держит темп: идеально выверенный, рубленый, без лишней траты сил. Он ощущал, как у Оскара едва заметно сбилось дыхание, как правая нога слегка скользит из-за старой, казалось, давно уже зажившей травмы. Даже грызун в кармане пугливо скрёбся мелкими коготками, в любой момент готовясь к рывку. Они не просто шли вместе. Они двигались как единое тело, как слаженный механизм, в котором каждый человек — это отражение товарища.
Всего около месяца прошло с тех пор, как они впервые шагнули рядом. Тогда Марк был одиночкой. Сейчас — не помнил, каково это. Он не мог представить себя. Он представлял себя в триединстве. Целостность, выкованная в пламени сражений и страхе Стикса. Спек всего лишь оголил проводку этой связи. И если она была — ток шёл.
И вот — выход.
Мерцающая бусина света, так долго звавшая их вперёд, превратилась в арку выхода наружу. Они выскочили из тоннеля, словно снаряд, выпущенный из затхлой гильзы подземелья. Свет ударил по лицу, как пощёчина. Резкий, сияющий, неземной. После долгих дней в темноте подземных кластеров этот солнечный свет вызвал забытую боль и счастье одновременно.
Но ни один из них не замедлился.
Пять минут — ровно столько была продолжительность cпека.
И эти пять минут должны были стать их путём к выживанию либо путём к праотцам.
Они не сговаривались.
Капсулы с твердым эфиром уже летели во все стороны. Экономить сейчас было незачем.
Оскар же достал грызуна из кармана и бросил его изо всех своих сил, а тот расправив перепонки взмахнул ими и улетел в лесную чащу, после чего хозяин зверя облегчённо выдохнул.
Резкий перекат — одновременно, синхронно. Пыль взметнулась следом. Троица метнулась вправо, скрываясь за грудой строительного мусора — щебень, искорёженная арматура, порванные секции бетона. Мозг, ускоренный янтарной жижей, сразу дал оценку: они на взлысине строительной площадке, около тридцати метров в поперечнике, плотная основа, неплохой обзор, окружены лесом. Троица тут же полезла вверх, под разъярённый клёкот множества глоток, вылетевших из чащи.