Проснувшись, любимец удачи глянул на покорёженный остов самолёта и подивился тому, что остался жив. Усилием воли он приподнял голову с тёплой земли и сосредоточил гуляющий взор. Около него на покрытой мятликом дерновине готовится к полёту жук-усач. Растопырил жёсткие элитры, начал трепетно выпрастывать тонкие слюдяные крылышки. Не отводя взгляда от красивого насекомого, Марк приподнялся и сел. Жук сразу загудел и, оттолкнув ножками плотный дёрн, тяжело полетел вперёд через душистое поле череды и медуницы. Перед мужчиной тихо волновалось травяное море. Молодая зелень разлилась на всю окрестную ширь.
Бросив взгляд на самолёт, Марк понял, что железная машина не подлежит ремонту. Жёсткая посадка перебила шпангоут — хребет самолёта. Мощное двухлонжеронное крыло сумело принять на себя колоссальные нагрузки, не сломавшись, а вот элероны не выдержали, — свисали с задней кромки, как сухие осенние листья. Турбовинтовые двигатели совершили большой покос, прежде чем лопасти разбил вдребезги удар о почву — позади тянулись две длинные жнивы. Сами двигатели глубоко зарылись в грунт. Фюзеляж небесного жеребца всё ещё белел новой антикоррозионной эмалью, но это не придавало ему красоты. Напротив, вспученная обшивка выглядела, как раздутое брюхо мёртвого кита, выброшенного жутким штормом на побережье, устланное морской травой.
— Бедная пташка, — произнёс Марк, сглатывая комок горьких слёз.
В теле самолёта тихонько чадила обгорелая проводка. Языки пламени, лизавшие корпус к этому времени уже исчезли. Левый бок разворотило взрывом, и почти всё внутреннее убранство было покрыто вонючей копотью. Полчаса ушло на проверку систем связи и сбор вещей первой необходимости. Копошение в развороченном брюхе стального гиганта похоронило надежду на то, что он передаст мольбу о помощи собратьям — радиосистемы, как и спутник, были фатально повреждены. Даже компас и тот сходил с ума, — стрелка всё время показывала разные направления.
Приложив к глазам найденный в самолёте бинокль, Марк принялся оглядывать округу. Там, куда указывал красный обтекатель на носу самолёта, просматривалась еловая щетина. Однако вся остальная поверхность за пределами посадочного поля была словно выжжена до самого горизонта. Куда ни глянь — пустыня вечного оникса, пожирающего солнечный свет. Ни домов, ни деревьев, ни перспектив. Безжизненная пустошь на три из четырёх сторон света будто вглядывалась в человека, отчего Марк невольно поёжился.
Мужчина уверенно зашагал к бору, решив, что еда, вода и безопасность сейчас стоят чуть дороже информации. Там, по крайней мере, он не будет как на открытой ладони. Раны ощутимо поистрепали его здоровье, и потому нужно было найти укрытие и всё обдумать.
Глава 2
Takāš mišilāti ša šamūti iššū,
u erēb Eanna, bīt Ištar.
Прикоснись к порогам, что там издревле,
И вступи в Эанну, жилище Иштар.
— Эпос о Гильгамеше — Таблица I
Прямо перед входом в пролесок перед Марком возник самодельный знак. Сколоченный из палок и досок, он благоухал терпкой смолью. Мужчина мгновение рассматривал его, но потом увидел надпись: «Марк, следуй указателям, остальное узнаешь позже». Интервалы, стиль, выравнивание — это был его собственный почерк!
Он ещё раз окинул взором то место, где сейчас находился. Интуиция шептала мужчине, что в ландшафте есть какая-то фальшь. Вот оно!
Тянувшееся всё это время луговое разноцветье резко упиралось в дремучий еловый сухостой. Нагло растущая молодая зелень остановилась как вкопанная перед высокой крапивой, пыльным вереском, бледными стволами иссохших от времени елей и сосен. Они были словно две армии перед боем: старая, закалённая в боях и молодая, состоящая из новобранцев.
Кажется, дай им шанс и они начнут врываться в стройные ряды друг друга, разрастаться, захватывать корнями позиции, питаясь плодородным соком почв, перекинули бы друг на друга свои ветви. Но будто сам дамоклов меч спустился с небес и рассёк затевавшийся конфликт. Все листья и стебли, все ветки и еловые иголки — всё было аккуратно отсечено в месте стыка луга и леса, и ничего не упало с одной половины на другую. Будто стояли эти армии в невидимых клетках и испуганно смотрели друг на друга, боясь ступить и шага.
Особо выделялась небольшая сосенка, филигранно рассечённая по вертикали. И нигде не видать её второй половины, будто никогда её и не было, и такое случилось со всем природным богатством этого странного, неправильного края.