Стопа была добротно перебинтована, и о ране напоминали только проступающие кровавые пятна — всё же это была далеко не работа мастера и, вероятно, Марк где-то напортачил, но повязка держалась крепко, надёжно, и кровь была остановлена.
Горгон хотел было что-то сказать, но в этот момент сладко зевнул. Глаза его слипались, но он встряхнулся и произнёс:
— Это древняя сеть пещер, но в ней часто проводили спелеологические туры. Если ничего сильно не поменялось, то в паре сотен метров от нас есть подземный лагерь. Там спальники, еда и много полезных вещей. Перевалочный пункт для заблудших душ вроде нас.
– Дальше проходы будут лучше. Не чета «шкуродёру», по которому нам пришлось поползать, — невесело улыбнулся Горгон и подмигнул Марку, — сеть обширна и имеет выходы на каждый из соседних кластеров. Вряд ли мы тут кого-нибудь встретим, но будь начеку, так как известняк гасит шум. Что происходит в десяти метрах за поворотом, уже не слышно.
Марк только сейчас заметил, как звуки стали ощущаться по-другому. В метро даже у шёпота было своеобразное эхо, а тут будто ваты в уши натолкал.
— А как быть с Оскаром? — задал он своевременный вопрос. — Ведь у меня одного остались целые ноги.
Только сейчас мужчина заметил, что Горгон не морщась, вовсю расхаживает на своих культях. Дивясь такому чуду, Марк спросил, точно ли Бородач готов нести Оскара. Ведь прошло не многим больше суток с тех пор, как старожил валялся при смерти, не в силах поднять руку. Горгон тут же и пояснил:
— Кровь иммунных обладает зверским антимикробным подавлением. Вся вредоносная пакость распадается, лишь попав в неё. А быстрая остановка кровотока обеспечивается мощным гемостазом повреждённых тканей. Тромбоциты за считаные секунды купируют сосуды и капилляры, образуя плотные пробки. Со временем тромбы растворяются, сменяясь соединительной тканью, и нога отрастает. Всё как у саламандр. То есть слой за слоем сначала восстанавливается голень, потом голеностопный сустав, потом ступня и только потом пальцы.
Если в прошлой жизни Марка могло шокировать новое открытие, и после он целыми днями ходил восхищённый разгадкой очередной тайны, то со дня попадания в Стикс он всё время открывал для себя что-то новое. И в связи с нехваткой времени на анализ, его мозг превратился чуть ли не в выгребную яму, куда нещадно сваливались тонны редчайших чудес и фактов. «Обмозговать бы всё это хоть денёк...», — думал он, — «Но ни денька, ни даже часа на это нет...».
Кое-какую сменную одежду они захватили, да и на них были прочные куртки, и потому мужчина стал сооружать из них подобие носилок. Горгон в это время взялся за осмотр шариков, добытых из мешка заражённого.
— Страшная гадина была, верно? — усмешливо спросил он, глядя на Марка, удовлетворительно потряхивая узелок с внутренностями нароста.
— Не то слово, — согласился Марк и поёжился от пробежавшего по шее холодка. Спецовка помогала сохранять ему тепло, а без неё Марк остался лишь в потёртой флисовой толстовке и в пещере, где дай Бог было десять градусов. Ему начало становиться зябко.
Горгон, увидев это, обрадовал Марка наличием в спелеологическом биваке газовых горелок, спасательных одеял и гипотермических пакетов.
Услышав последнее, Марк мечтательно вообразил, как напихает их в свои промозглые, пропитанные слизью берцы и восстановит чувствительность онемевших пальцев.
— Запомни, парень, — проговорил Горгон, глядя Марку в глаза, — цель гадам в споровый мешок. Один прокол — один труп и размер неважен. Я своим даром могу бить им по мозгам, но ты, коль скоро будет нужда сражаться, сразу вскрывай нарост. Бей, руби, дави, рви зубами. Что хочешь делай, только проколи его. Сам видел, какие они живучие, а вот затылочные кукловоды — нет.
У Марка были догадки об этой уязвимости, но всё равно это было полезно узнать наверняка.
Ссыпав на платок всё, что было в наросте гиганта, Горгон принялся складывать в отельные кучки блестящие спораны, обрывки сердоликовых нитей и жёлтые гранулы.
— Сорок пять споранов, семнадцать горошин и пара грамм янтаря, — произнёс Горгон. При этих словах на его лицо набежала тень. Он несколько секунд молча глядел на добычу из-под бровей, напоминавших усы. Радостное предвкушение уступило место мрачной задумчивости. Покусав толстые губы, Горгон провёл по лицу заскорузлой мужицкой пятернёй, выдохнул. Чуть посидел, понурив голову. Потом вскинул тяжёлый чуб и, стряхивая с себя остатки разочарования, медленно заговорил:
— Спораны, Марк, — это выживание, хлеб иммунных. Они дают телу стойкость, сращивают раны, помогают не замёрзнуть, не заболеть и, в конце концов, поддерживают наше долголетие. Небольшой запас всегда нужно хранить под рукой.