В ее голове происходило что-то странное и непонятное. Боль понемногу отступала уступая чувству голода. Рая была не избалована деликатесами и питалась очень скудно, не чаще двух раз в день, а вот сейчас потребность в пище не давала ей покоя. Встала с дивана, чувствуя какую то слабость и дискомфорт в теле, бомжиха включила плитку и поставила на нее металлический чайник, предварительно напившись из носика. Скудные запасы провианта не особенно ее заботили, ведь всегда можно было подождать у подъезда возвращавшуюся с магазина Божьего одуванчика и поклянчить что-нибудь съедобное. Вот и сейчас Рая уже направилась к выходу, совершенно забыв про чайник на плитке которая так и осталась холодной из-за отсутствия электричества, но ее мутные глаза уставились на тело уже начинавшее пованивать.
-Уррр, заурчала бомжиха и потащила тело к себе в каморку.
Ее пир продолжался около часа, а потом еда как то неожиданно закончилась, что сильно расстроило бомжиху и заставило перевести взгляд на коробку где она раньше хранила продукты.
-Ур, уррр, измазанная в крови бомжиха стала ковыряться в коробке запихивая себе в рот все что могла схватить плохо слушающимися пальцами.
Коробка оказалась не бездонной и и еда состоящая из картофеля и морковь закончилась еще быстрее предыдущей трапезы.
-УРРРРР, — сердито заурчала бомжиха и осмотрела свою коморку.
Жадно втянула носом воздух и не обнаружила запах еды, снова заурчала.
Обглоданные костяки дамы ее больше не интересовали. Коробка была выпотрошена и растоптана сердитой бомжихой, которая все еще чувствовала сильный голод. Где-то в ее сознании было понимание, того что происходящее не правильно и аморально, но голод в ее голове притуплял все угрызения совести.
Рая вышла на улицу и осмотрелась, кучи мусора и обглоданные костяки валялись во дворе, в ее голову ворвалось осознание того, что она сегодня не вышла на работу и за этим последует ее увольнение и как следствие этого, потеря такого уютного гнездышка, как ее коморка в подвале. Бомжиха опустила голову и тихо заурчала. Она спустилась в подвал и просто вырвала дверь в подсобное помещение, где хранился уборочный инвентарь, взяла ведро и метлу еще раз осмотрела подвал смутно припоминая что-то и вернулась на улицу занявшись уборкой двора.
Кто-то сказал "что труд сделал из обезьяны человека" и это бомжиха хорошо запомнила, так как ее начальница каждое утро начинала именно с этой фразы. Вот и сейчас она усердно мела двор и повторяла эту фразу иногда переходя на урчание. В ее голове и почти потухшем сознании понемногу начало проясняться, голод уже не терзал ее пустой желудок так сильно, от чего Рая тихонько запела какую то детскую песенку. Слов она не помнила и не понимала смысла, просто ее губы шевелились и издавая звуки слабо похожие на человеческое пение.
Огромная трех метровая тварь выскочила из-за многоэтажного дома и шумно втянуло воздух, пахло едой и не едой одновременно. Но не обглоданные костяки, уже собранные и сброшенные в мусорный бак, работящей дворничихой, привлекли ее внимание. Эта двуногая, старательно выметавшая мусор, пахла странно, ее запах и привлекал и отталкивал одновременно. Тварь еще раз втянула воздух и заурчала.
Бомжиха подняла голову и заурчала в ответ, ее совсем не напугала эта огромная тварь, а даже наоборот она чувствовала в ней что-то родное и привлекательное.
Тварь уркнула, мотнула клыкастой башкой и направилась к бомжихе, спокойно стоящей и опиравшийся на метлу готовую вот-вот переломиться под тяжестью прыгуна.
Твари обнюхали друг друга и заурчали на разные лады. Бомжиха первый раз в жизни почувствовала острую необходимость быть любимой и слабой, странное чувство наполнило ее разум и она призывно заурчала. От монстра пахло силой, независимостью и еще чем то ей совсем незнакомым. Бабочки в ее животе конечно бы залетали, если бы она была молода и красива, но у зараженных видимо свои стандарты красоты и по ее коже побежали огромные мутантские мурашки.
Что-то происходило и в голове твари, она втягивала воздух наполненный запахом еды и прыгуна и терялась в догадках, сожрать или... Этот слабый зараженный, так призывно урчал и ее голос был ему приятен.