Но совсем худо пришлось крестьянину, нашедшему флакон, и его не в меру догадливой супруге. Ну, мужик хотя и ходил, припадая на обе ноги, с лицом, преображенным в сплошной синяк, можно сказать отделался легким испугом. А вот его женушка… Ведь женщины хотя и слабый пол, но очень мстительный и ни в чем не знающий меры. Так что когда виновница торжества, опрометчиво выйдя со своего двора, попалась на глаза соседке, юркнуть обратно ей попросту не дали. Беднягу расписывала под хохлому вся женская половина деревни. Достаточно сказать, что женщине вырвали три четверти волос, а остальные торчали в беспорядке, который язык не повернется назвать художественным.
Самые горячие головы даже предлагали сжечь дом провинившихся, но пока эта идея овладевала массами, слух о беспорядках достиг владеющего деревней гранд-мага. Тот дал укорот бузотерам и начал расследование. Все же магическое зелье неизвестного назначения, случайно попавшее в руки крестьянам – явление из ряда вон выходящее. Его можно только продавать, причем с подробным объяснением куда, когда и сколько. Если же бесконтрольно использовать столь мощные средства, жди беды.
Гранд–маг сразу заподозрил халатность. О предназначении зелья он догадывался, поэтому велел разузнать, не прибегал ли кто-то из крестьян к помощи мага-лекаря. Таковой нашелся в деревне, принадлежавшей соседу гранд–мага. Зажиточный крестьянин держал четырех коров, и у них по какой-то загадочной причине пропало молоко. Крестьянин не просто указал на Веннера, но и еще наябедничал. Мол, тот обещал помочь немедленно, а занялся буренками лишь через неделю.
- Вот только вчера, господин, он напоил их каким-то зельем. Хотя насчет зелья не могу сказать ничего плохого, уже сегодня все коровы нормально доились.
Бармий искренне покаялся в содеянном, но гранд–маг все равно подал на него жалобу владетелю. А тот спустил дело на тормозах. Хотя архимаг знал, что одно время Веннер был не просто его конкурентом, но и фаворитом в их негласном соперничестве, зла на Бармия он не таил. Наоборот, снисходительно относился к его слабости, прощал ее, как прощают безумные выходки талантливому художнику или музыканту. Кроме того у владетеля нарисовались совсем другие проблемы.
Милые женские посиделки – такие обычные для Земли, и чрезвычайно редкие в условиях Стикса. У Химички получалось их устраивать, хотя и не настолько многолюдные, как хотелось бы. В Каменке у нее появилось две подруги, одна работала в местной больнице помощником хирурга широкого профиля, вторая секретарем главы стаба. Врачиха пожелала оставить свое земное имя – Анастасия, а поскольку ей частенько приходилось работать анестезиологом, кто-то из местных остряков прозвал ее Анестезией. Вторая женщина вопреки расхожему мнению о секретаршах начальства, как о блондинках во всех смыслах этого слова, на Земле была кандидатом исторических наук, можно сказать родственной душой Химички. В финансовом плане по меркам стаба все три подружки были людьми достаточно обеспеченными, а секретарша еще и человеком влиятельным, поэтому стол был уставлен лучшими закусками, которые только можно найти в перезагружающемся кластере. Икра черная соседствовала с хамоном, а дальневосточные крабы с фуагра. Разумеется, что и вино было соответствующее – Шато Лафит.
Поначалу женщины щебетали о различных пустяках. Это были те разговоры, которыми прекрасная половина способна увлечься до утра, а у мужчины уже через три минуты начинает ехать крыша. Но Стикс даже в женское общение вносил свои жестокие коррективы, и когда секретарша начала перемывать косточки одной из дам, Анестезия грустно заметила:
- Мы ее парня вчера едва с того света вытащили.
- А что случилось? – в один голос воскликнули обе женщины.
- А что может случиться в Улье. Твари порвали. Хорошо так, качественно. Повезло, что у его напарника оказался шприц со спеком, иначе бы точно привезли нам остывшее тело.
Врачиха намеревалась рассказать всю историю в деталях, но, глянув на Химичку, осеклась. Ведь она, как и пострадавший, была рейдером. А среди множества суеверий Улья существовало и такое, хотя и не самое распространенное: нельзя в компании рассказывать о пострадавших, занимавшихся одним и тем же делом с кем-то из присутствующих.
- Ужас! – воскликнула секретарша и повернулась к Химичке. – У нас через две недели профилактика от трясучки, а меня уже трясет от страха. Не представляю, как тебе хватает мужества ежедневно выезжать за ворота стаба.
- Во-первых, не ежедневно, а, во-вторых, будь у тебя такой же дар, и ты бы выезжала, перед этим спокойно выспавшись ночью.
- Неужели ты совсем-совсем не боишься?
- Боюсь, конечно. Только дурак не ведает страха. Должна быть золотая середина между паническим ужасом и безрассудной отвагой. И тогда все будет хорошо.
- Если вдобавок человеку сопутствует везение, - добавила Анестезия.
- Вот это верно, - согласилась Химичка и разлила в бокалы. - Давайте, девоньки, за удачу.
- За удачу! – раздался хор голосов под хрустальный звон.
Но Химичкой уже овладела навязчивая идея, что случается с беременными женщинами – а учитывая ее ситуацию, скорее стоило удивляться, если бы этого не произошло.
- Интересно, в казне стаба есть белая жемчужина? – спросила она у секретарши.
- Откуда! – та от удивления поперхнулась бутербродом с икрой, и Анестезии пришлось хорошенько шлепнуть ее по спине.
Секретарша прокашлялась и пустилась в объяснения:
– Мы нищие, как церковные крысы. У нас основной доход идет с мародерства кластеров. Так это не доход, а слезы. Еду сдаем за копейки, шмотки и прочее барахло тоже. При этом мародерам плати, их охране плати. Ну, еще маленько капает от хозяев магазинов и забегаловок в виде налогов. Но все равно хорошо, если у нас наберется добра на пару красных жемчужин. Случись форс-мажорная ситуация, по миру пойдем. Глава стаба давно собирается ввести подоходный налог с граждан, но все никак не наберется смелости.
- И правильно, что не набирается. Если попробует ввести, его в тот же день турнут с должности, а то и чего похуже сделают, - заявила Анестезия и, будучи по характеру женщиной прямой до бесцеремонности, тыкнула вилкой с наколотым на нее балыком в Химичку. – Раньше тебе думать надо было, а не теперь суетиться. Я, голубушка, за три года до тебя в Стикс попала, налюбовалась на женские трагедии. Из-за желания завести ребеночка столько слез пролито, что хватило бы затопить всю Каменку и еще бы осталось. Ты уже сейчас вся изнервничалась, а представь, что будет, когда твой ребеночек станет на весы и окажется, что до роковой черты остались не килограммы, а граммы.
- А я представляю. Когда он сойдет с весов, я дам ему белую жемчужину.
- Легко сказать. Ты ведь знаешь, что за каждой такой жемчужиной десятки человеческих жизней.
- У меня еще несколько лет, чтобы решить эту проблему.
- Надеешься на свой дар… - женщина хотела продолжить, но даже ее бесцеремонности оказалось мало, чтобы закончить фразу.
Вместо нее это сделала сама Химичка:
- Знаю, что ты хотела сказать. По слухам Улей не позволяет дарам иммунных развиться до такой степени, чтобы они могли убить скреббера. Но это только слухи. И даже если они правдивы, я намерена объегорить Стикс. Ведь мне не обязательно убивать монстра, достаточно сделать его мертвецки пьяным. А уж прикончат его, совершенно беспомощного, из обычного оружия.
- Как-то слишком у тебя легко получается. Для начала скреббера надо отыскать, дальше подгадать так, чтобы бой прошел на ваших, а не на его условиях. И дар развить до такой степени, чтобы тварь оказалась пьяной в дупель, а не умеренно поддатой.
- То есть ты уверена, что у меня ничего не получится? – зло спросила Химичка.
Вместо ответа Анестезия разлила по бокалам:
- Ты же твердо решила ехать в Новые Мошонки к знахарю. Так вот, давайте выпьем за то, чтобы ты оказалась в числе немногих счастливиц, и никакая жемчужина тебе не понадобилась!