— Тормози! — без раздумий крикнул граф кучеру и, выбравшись из кареты, направился к торговой лавке, в дверях которой скрылась юная прелестница.
Девица оказалась не только красива, но и весьма недурно воспитана. Вдохновлённый граф, отвесив пару вежливых комплиментов, изъявил желание пообщаться с родителями девицы. Та, скромно покраснев, позвала отца.
Решение о помолвке было принято уже спустя полчаса беседы. Отец Оленьки, никак не ожидавший подобного, пребывал после отъезда гостя на седьмом небе от счастья.
— Ты только представь, доченька, из каких-то там купчих — в графини! — потирая руки, восклицал он.
Сама Оленька от такого мезальянса никакого вдохновения не испытывала. Граф казался ей безумно старым, от него неприятно пахло, да и характером он, судя по всему, обладал весьма дурным. Однако отец на все её робкие возражения говорил только, что «сделка уже заключена» и «дочь сама не понимает своего счастья». Оленька на свою будущую жизнь, конечно же, имела собственные виды, но, поскольку воспитана была в строгости и подчинении, отцу в итоге повиновалась.
Спустя два месяца Ольга Анваровна стала полноправной графиней, но после первой же брачной ночи с ней случилась образцовая истерика, результатом которой только чудом не стало самоубийство. Горничные, приставленные к ней графом, никак не могли взять в толк, что же именно так расстроило юную жену графа. А сама Оленька, понимая, что от того, насколько хорошей она будет женой, зависит теперь не только она сама, но и отец, рыдала, хлюпала носом, но мужественно молчала.
Отец скончался, когда Оленьке исполнилось двадцать пять — его сразила запущенная пневмония. Граф, разумеется, устроил тестю пышные похороны, перед друзьями-аристократами разлился соловьём, рассказывая о том, какой Анвар был прекрасный человек, и что только такой, как он, мог воспитать достойную для него, графа, жену. Настолько достойную, что графа не смутило даже отсутствие у неё хоть какого-нибудь титула.
Оленька же, уже порядком поднаторевшая в подковёрных играх, тоже изо всех сил изображала из себя ходячее горе. Отца она любила всем сердцем, но в смерти его для неё открывались возможности, о которых до сего дня она могла только мечтать.
Наследника престарелый граф зачать так и не смог. Доктора, к которым он обращался с просьбой осмотреть юную жену на предмет дефектов, в один голос утверждали, что графиня полностью здорова, и единственным препятствием к зачатию является его, графа, преклонный возраст. Воронцов никому из них не верил, а злость свою в итоге вымещал на несчастной Оле.
Минимум раз в месяц юной графине приходилось по нескольку дней отсиживаться в имении мужа, чтоб, не приведи Господь, никто не узрел покрывавших её тело синяков и ссадин. Обратиться за помощью ей было не к кому, да и, сумей она развестись с графом, тот непременно отомстил бы её отцу. Теперь же у неё появился шанс изменить свою жизнь.
Выждав положенный траур Ольга Анваровна стала готовиться. Первым делом нужно было озаботиться финансами. Украшения графиня решила не брать — слишком приметные, выдадут её. Поэтому выпросила у мужа денег на поход к портнихе — как раз пора было обновлять гардероб к сезону балов в столице. Второй частью плана — самой сложной, — была задача к определённому дню найти труп, который в обгорелом виде смог бы сойти за графиню.
В этом ей, как ни странно, помогла одна из горничных — девица больше не могла молча смотреть, как граф издевается над женой. Она сообщила, что в ближайшей деревне оспяной мор, и крестьяне, боясь заразиться, вместо похорон складывают трупы в самый дальний амбар. Сама горничная, как и все слуги графа, он сам и его жена, от оспы была привита, так что заразиться не боялась. Пообещав, что сумеет привезти подходящий труп к нужному дню и попросив у графини денег, чтоб нанять помощников из числа слуг и обеспечить их молчание, горничная, получив средства, удалилась и в дальнейшем делала вид, что никакого разговора сверх положенного у неё с графиней не было.
Наконец, подходящий день настал — граф собрался в столицу. Ольга Анваровна, сказавшись больной, уговорила мужа дать ей несколько дней на поправку и клятвенно пообещала выехать за ним следом, как только состояние позволит. Граф, углядев в просьбе очередной повод к избиению жены, уже было замахнулся, но Оленька Анваровна, сделав стыдливое лицо, демонстративно погладила себя по животу и срывающимся шёпотом сообщила, что «кажется, всё получилось».