— Веревку. Дай. Мене! — Чуть ли не по слогам попросил его.
И смех, и грех. Выбрался из мешка и бегает по лагерю. То, что я ему кричу, абсолютно не слышит. Во дошло. Нашел ее.
— Помогай давай. Я его сейчас приподниму, а ты обматывай давай.
Справились. Сели возле костра. Молчим. Мне опять удар по самолюбию. То тот мужик, Призрак, который отбуцал меня как молодого, теперь еще и пацана еле поборол. И это после армии. Я и раньше не слабый был, но в гренадерах физо было страшное, так как приходилось вес на себе носить приличный. И броня серьезная, оружие крупного калибра, запас боеприпасов, и вспомогательное оборудование, и все это на себе, да бегом. Многие не выдерживали, переводились в другие части. Но кто выдержал, у тех дури хватает. И тут такое… Простой пацан, а выложился полностью.
— Дядь Леш! Что с Вовкой?
— У тебя самого самочувствие как? Это то, о чем я говорил. Вирус этого мира так действует. Так как чувствуешь себя?
— Трясет немного. Но вообще нормально. Это что, и я так же буду?
— Не должен. На всех по-разному действует. — Блин. Нам бы еще сутки продержаться. Вроде о трех-четырех днях говорил. Но Вовка уже обратился, а мы как огурчики.
Да уж Вовка. Связать связали, но даже с кляпом во рту он продолжает урчать и извиваться, при этом не сводя с нас взгляда.
Немного подумав, я достал полотенце и завязал ему глаза. И это помогло. Спустя некоторое время, он затих. А мы молча, так до рассвета и просидели у костра. Разговаривать настроения не было, а Саня и так по жизни молчун. Я же все прислушивался к себе, искал изменения в самочувствии и на Саню посматривал, но он взгляд от костра не отводил, о чем-то глубоко задумавшись, хотя чай, как и я пил постоянно. У меня же, кроме постоянной жажды, все было в порядке, но ее я списывал на волнение. Тем более, после чая, она ненадолго отступала.
— У меня голова болеть начинает! И чай уже не лезет, а пить хочется. Я тоже заболел? — Я аж вздрогнул, так неожиданно Саня заговорил.
— Мне тоже пить постоянно хочется. Сейчас одну вещь попробуем. — Я решил попробовать живчика. Достал его из рюкзака, сделал три глотка. Протянул флягу Сане:
— Делай три глотка.
Он взял флягу, понюхал и протянул обратно:
— Я не пью.
— Нужно Саня. Это не алкоголь. Лекарство. Должно помочь.
— А Вовке почему тогда не дал?
— Вовке оно не поможет. — Вздохнул я. — Но мы все равно попробуем. А сейчас пей.
Скривившись, но сделал три глотка и быстро протянул флягу обратно. Ничего, посмотрим на самочувствие, а потом решим: пить или не пить его дальше.
Через несколько минут почувствовал облегчение. И жажда пропала. Я и не замечал, как на меня давило. Думал устал, да и ночные события бодрости не добавляли. А тут как груз с плеч сбросил. Теперь понятно, о чем Цыган говорил: что чувствуется, когда его пить требуется.
— Как самочувствие?
Саня прислушался к себе, а потом удивленно посмотрел на меня:
— Хорошо. И голова уже не болит. Это что за лекарство такое?
— Сейчас Вовку попробуем напоить, и тогда все расскажу. Тут много рассказывать придется еще.
Вовку мы потеряли. Это стало понятно, как только открыли ему глаза. И эти глаза уже не принадлежали человеку, но ради самоуспокоения все-таки его напоили. Но чего это нам стоило. Саня тоже уже все понял. Плачет.
Отошли в сторону от казалось получившим с живчиком новые силы Вовки, так выкручивается, пытаясь сбросить веревки. И не успокаивается ведь, хоть глаза снова ему завязал. Больше его живчиком поить наверно не нужно.
Отошли на другой конец поляны, присели под деревом и ничего больше не утаивая, все рассказал Сане. При упоминании, откуда берутся спораны — Саню сначала вырвало, а потом впал в натуральную истерику.
— Ничего Саня. Мы выживем. И не в таких передрягах бывали. Нам главное разобраться во всем, а там и будем по нормальному устраиваться, главное держаться друг друга нужно. Чтоб было кому спину прикрыть. Ты о себе расскажи: что умеешь, и чем любишь заниматься?
— Да нечего толком рассказывать. Жил в Абакане. Отец у меня радиоинженер, так и меня к этому приучил. На деталях от схем разных вырос. Как постарше стал, батя говорил: «Хочешь игрушку, делай сам. Детали я тебе достану». Мать меня последние три года, постоянно в Абазу к бабушке на лето отправляла. Чтоб от компьютера и паяльника отдохнул, да на природе свежим воздухом подышал.
Опять заплакал. Родителей вспомнил. Ничего. Пусть сейчас все из себя выплеснет. Чем оно копиться будет и неизвестно, в какой ситуации рванет.
Разговаривали мы еще долго, старался его хоть немного отвлечь. Хороший парень, только домашний. Вовка, тот такой же, как и я в детстве был, уличный пацан.