Самые первые подвалы они прошли довольно быстро, сразу свернув в один из небольших боковых проходов, минуя огромный пороховой погреб и склад со снарядами. Там возилось несколько человек, явно подготавливая погреба к взрыву. Коридор оказался коротким, и впереди быстро показалась низкая массивная дверь, они прошли её, а дальше Блазовский перестал запоминать. Ни к чему это, всё равно назад дороги уже не будет.
Спустившись в подвалы цитадели, мы оказались в царстве складов и пороховых погребов. Особенно страшило последнее, и не только мы опасались, что цитадель взлетит на воздух после её оставления главарями или гарнизоном. Над этим вопросом уже работали люди, правда, из других штурмовых команд, плотно и, думаю, что хорошо.
— За мной, — скомандовал наш командир барон Первых.
В подземелья наша команда спустилась не первой, их уже начали зачищать.Пройдя пороховые склады, мы поняли, что дальше проходы сужались и разветвлялись, становилось опаснее, кроме того, неизвестны ожидаемые в дальнейшем сюрпризы. Гвардейцы старались туда не лезть, а тут и мы подоспели.
Барон Первых (дурацкая фамилия, которая мне не нравилась) сейчас разительно изменился, его ноздри раздувались, как у породистой охотничьей собаки, и сам он весь собрался и стал похож на полицейскую ищейку. Револьвер в его руке ощутимо дрожал, в любой момент готовый выстрелить во врага. Я поневоле держался возле него, только не нервничал, как он, мой люгер давно стоял на боевом взводе, и я, не задумываясь, пущу его в ход, как только в этом возникнет необходимость, а она обязательно случится, это уж, как пить дать.
Звуки перестрелки иногда слышались откуда-то издалека, но совсем глухо, а вокруг нас пока таилась тишина. Мы дошли до неприметной двери, в продвижении нам никто не препятствовал. Первых застыл напротив входа, потом мотнул головой в его сторону.
— Нам сюда.
Дверь оказалась закрыта, и хоть она открывалась на себя, но распахнуть её, потянув за обычную ручку, почему-то не удавалось.
— Здесь есть подвох, — выразил общее мнение поручик Улагай.
— Есть, просто дверь изнутри закрыта на засов, вот и весь подвох. Они ушли этим путём, причём только одна группа.
— А другие?
— Ушли другим путём, что логично.
— Но нам нужно поймать их всех! — вызверился Улагай.
— Да, но они всё равно все выйдут в одно место сбора.
— Откуда знаешь?
— Знаю, — не стал вдаваться в подробности Первых, — дверь надо выносить, я засов не умею открывать снаружи, а взрывать дверь себе дороже.
— У меня есть умелец один. Петруха!
Вперёд тут же вышел коренастый молодец и, получив приказ, осмотрел дверь, хмыкнул и приступил к работе, пока все остальные взяли на мушку саму дверь и все прилегающие коридоры.
Возился умелец довольно долго, я уже успел заскучать, но вот он закрепил какое-то приспособление, отошёл назад и дёрнул за веревочку, дверь скрипнула и открылась, вернее, покосившись, грохнулась наземь, буквально вывороченная из косяка. Думается, этот Петруха явно обладал каким-то слабо выраженным даром, который и помогал ему в таком специфическом занятии, как открытие закрытых изнутри дверей.
В открывшемся проёме царила тишина и мрак, вместе с неизвестностью. Идти в темноту никому не хотелось, а фонари, имеющиеся у нас с собой — это обычные чадящие чёрным дымом керосиновые лампы, но и здесь Первых оказался впереди всех и достал из кармана какую-то трубку. Разломив её, он вызвал к жизни синеватое пламя химической природы, весьма необычное. Оказалось, что его можно направить в нужную сторону и осветить всё, что угодно, но на небольшое расстояние.
У поручика оказалась в запасе лампа, но не химического состава, а почти обычная, работающая не на керосине, а на какой-то неизвестной мне смеси. Она, скорее всего, содержала огненный эфир, хоть и в минимальных дозах. Наверное, такие лампы очень дорогие, вернее, топливо для них намного дороже самого чистого керосина, но и случай совсем не тривиальный, так что, не до экономии.
Свет разогнал на какое-то время тьму, и мы двинулись в дверной проем, только впереди уже шёл я, выставив перед собой щит, за мной следовал Первых, а дальше кто-то из солдат. Фонарь светил, мы шли, я трясся от напряжения, в любую минуту ожидая выстрела из-за угла. Да, именно, что трясся, обстановка к тому очень располагала, даже слишком. Однако продвигались мы довольно спокойно: в нас никто не стрелял, и даже на засаду мы не наткнулись.