Шумаков все это время стоит в темноте. С места не сдвинулся. Рус его вряд ли видел. Только слышал.
Прохожу мимо Матвея и дрожу. Дурная такая реакция, но сопротивляться ей невозможно просто.
Мот так сильно дергает дверь, что магнитный замок открывается без ключа.
Настроение у него паршивое. И правда настоящей истеричкой выглядит. Они там с Кариной кусают друг друга, что ли, чтобы это бешенство передать?
Поднимаюсь по ступенькам. Нет, я бегу по ним. И тяжеленный букет с сумками вообще не мешают теперь. Уж очень хочется поскорее попасть домой. Так хотя бы Матвей не будет давить своим присутствием. Вадика в квартире нет, так что Шумаков свалит, деваться ему некуда.
Главное — потерпеть две минутки, и все.
— Давай сюда, — слышу недовольный голос позади.
Матвей тормозит меня при заходе на второй пролет. Вырывает из рук цветы и пакет.
Боже, что за агрессия? Что я ему сделала-то?
Может быть, Карина увидела сообщение о цветах? Глупо вышло. Не нужно было ему писать. Они могли из-за этого поссориться, а он к тому же ничего мне и не дарил. Такой дурой в его глазах выгляжу сейчас. Еще и прилипалой, которая воображает, что от нее все без ума.
Стыдно ужасно.
— Вадик не говорил, что ты меня заберешь, — бормочу, сдерживая слезы.
Сейчас самая правильная реакция — это агрессия, знаю, но мне почему-то плакать хочется. Все так ужасно складывается. Плохо. Очень плохо.
— Я решил проявить инициативу, — выдает в ответ, и я окончательно теряюсь.
Что это значит вообще?
— Я не понимаю, — останавливаюсь на ступеньках, а Мот успевает уйти вперед.
Когда соображает, что я отстала, замирает. Оглядывается, делает четыре шага вниз.
— Ты мне пишешь зачем? — звучит претензией. — Мы вроде все обсудили, — делает еще шаг, очень технично съезжая с темы заданного мной вопроса.
Между нами только букет этот огромный, и все. Мот спустился на ступень ниже, поэтому мы почти на одном уровне с ним. Чувствую, как шипы впиваются в кожу, через тонкую ткань платья на груди, и смотрю на Матвея.
— Я…
Бегаю взглядом по его лицу, осыпающейся штукатурке подъезда и грязным перилам.
Зачем? Зачем я ему написала?
Чтобы он приревновал или знал, что мне было приятно получить от него цветы. Только за этим. Правда, скрывается тут гораздо больше всего. Это крик отчаяния. Я перед ним дымовой шашкой размахиваю и умоляю обратить на себя внимание. Вот и все.
Ужасно. А в нашей реальности, где у него невеста есть и свадьба скоро, вообще просто непозволительно.
Дышу часто. Сердце сжимается. Снова шлюхой себя чувствую. Навязываюсь, рушу чужие отношения, а потом стою тут перед ним с глазами олененка из мультика, словно ничего не понимаю.
Все я понимаю.
Но вот он! Матвей сам, зачем приехал? Если не скандал с РиРо, то что тогда его сюда привело?
— Вы поссорились с Кариной из-за моего сообщения?
— Ты слишком много на себя берешь, — Шумаков ухмыляется.
Так гадко это выглядит, словно я что-то такое несуразное, что причиной скандала в чужих отношениях стать не могу.
И Мот это подтверждает. Вслух произносит эту болючую правду.
— Уж к кому-кому, но к тебе Ри ревновать точно не будет. Расслабься.
Кусаю губы и смотрю на тугие красные бутоны. Аромат роз витает сейчас повсюду. Делаю глубокий вдох, а потом поступаю, как и всегда, — говорю не думая:
— И очень зря. Пока она считает себя лучше других, ее жених доводит такую вот посредственность вроде меня до оргазма. Кажется, она у тебя глупая какая-то. Раз до сих пор не понимает, что между вами изменилось, — издаю истеричный смешок, потому что по минному полю сейчас иду. Взорваться в любую секунду может.
И Шумаков, конечно же, оправдывает мои ожидания. Швыряет цветы куда-то вниз и толкает меня к стенке.
— Закрой. Свой. Рот, — шепчет мне в губы.
— Иначе что? — снова улыбаюсь. Меня потряхивает, бесспорно. Но в кураж я вошла.