Злость проснулась. Я привыкла за себя воевать. Сопли распускать больше не буду и унижать не позволю. Никому. Даже Шумакову.
— Что, Матвей? У тебя и сейчас стоит. —Прижимаюсь к нему теснее, явно чувствуя его эрекцию. — Ты снова здесь, рядом со мной. Зачем? Тебе острых ощущений хочется? Я для тебя кто? Развлечение какое-то? Так не выйдет. Я дура. Я влюблена, — выговариваю, глядя ему в глаза. — Не делай вид, что удивлен, — прищуриваюсь. — Но ноги о себя вытирать я не позволю. Понял? Никогда. Никому.
Моя речь звучит тихо, с шипением. Я задыхаюсь от собственной дерзости и страха того, что будет дальше. Но молчать больше не буду. Он не имеет права так со мной обращаться. Нет!
Мот резко отступает назад. Как от чумной шугается. Проходится взглядом по моей фигуре с головы до пят и упирается ладонью в перила.
Оба погружаемся в тишину. Просто стоим и смотрим друг на друга.
— Зачем ты все это говоришь и делаешь, Алёна?
— А зачем ты приехал? Я тебя не звала. Не просила.
— Ты прислала фотку.
— И ты догонял меня, чтобы сказать, что цветы не от тебя, что ли? Мог бы написать. Это гораздо быстрее.
— С чего ты вообще решила, что я буду присылать тебе цветы? — Мот повышает голос, и его эхо разносится по всему подъезду.
— Не ори, многие здесь с удовольствием послушают нас вместо сериальчика по телику.
Огрызаюсь. А что мне еще остается?
Он продолжает попадать точно в цель. Бить словами. Да так сильно, что я чувствую, как голова тяжелеет. Слишком больно все это. Невыносимо просто.
— С чего? — повторяет с нажимом и снова приближается.
Подходит вплотную. Упирается ладонью в стену над моей головой.
Делаю глубокий вдох, а воздух теперь его туалетной водой пропитан. Как дышать-то?
— Вежливость. Чтобы закрепить договор, — пожимаю плечами.
— Какой договор?
— Что между нами ничего и никогда не было, Матвей. Это же так просто.
Мот опускает голову. Молчит. О чем думает? Я бы все сейчас отдала, чтобы прочесть его мысли. Чтобы отыскать в его разуме все частички пазла, что связаны со мной. Даже если это разочарует еще сильнее, даже если так.
А дальше, дальше все происходит так быстро, что сообразить хоть что-то я не успеваю.
Просто прижимаюсь к Матвею, потому что он делает то же самое. Обнимает, заключает в крепкие объятия. Находит мои губы и целует.
Не осторожничает. Нет. Поглощает, просовывая язык в мой рот.
Шарит ладонью по бедру, а потом закидывает мою ногу к себе на пояс. Подол платья в этот момент задирается. Звуки поцелуев звучат слишком пошло. С каким-то хлюпаньем и обильным слюновыделением. И все это происходит прямо в подъезде, пока внизу не хлопает дверь и не раздается смех моего брата.
— Смотри, кто-то цветы выкинул, — удивляется его Маринка. — Может, забрать?
— Зачем они тебе?
Я начинаю биться в истерике, потому что Вадик нас убьет. Обоих. Пытаюсь оттолкнуть от себя Шумакова, но он только накрывает ладонью мой рот.
— Тихо, — шепчет и достает свой мобильник.
Тихо? Он серьезно сейчас?
Боже, если Вадик поднимется еще на один пролет — это будет катастрофа. Он же никого не пощадит.
То, что между нами с Мотом происходит, в идеальную картинку мира Вадика не впишется. Его хорошая сестра не может обжиматься по подъездам с его другом. Еще и с вот-вот женатым другом. Он меня не простит за это, а то, что с Шумаковым сделает, вообще страшно представить.
Сотрясение мозга ему обеспечено, я уверена.
Ну зачем я к Шумакову полезла? Изначально же дурацкая была идея. Что делать то?
Я себя только раззадорила и хочу еще. Плевать, как и когда. Втайне или нет, со скандалом или без, мне теперь просто жизненно необходимы эти встречи. Хотя бы на секундочку. На миг.
Я несколько лет провела в ожидании и больше так не хочу.
Ненавижу себя за это. Презираю, но все равно не могу противостоять. Слишком сложно.
Пока я придумываю, что соврать брату, и параллельно мучаюсь чувством вины, Матвей что-то быстро печатает в телефоне.
Прислушиваюсь к голосам. Маринка с Вадиком все еще обсуждают, целесообразно ли забирать чужой выкинутый букет, там, внизу, и вроде как не спешат наверх.