— Вокзал, лавочка, а вечер становится все интересней. Валяй, собирай шмотки. Подожду тебя на улице.
— Ладно. Хорошо. Спасибо.
Аккуратно отлепляюсь от стены. Мышцы ноют, кости болят. В зеркало даже смотреть на себя не хочу. Как можно быстрее добираюсь до лифта и жму кнопку второго этажа.
В номере все же приходится столкнуться с реальностью. Смотрю на себя в зеркало и всхлипываю. Накрываю рот ладонью. На щеке красное пятно, огромное такое. Подбородок перепачкан в крови. Я и правда прикусила себе губу до мяса. Трясущимися руками открываю кран, аккуратно умываю лицо, завязываю волосы в пучок и оттираю дорожки крови с шеи и декольте.
Выныриваю из рубашки Ярика. На плече синяк. Три синяка. Корсет разорван, как и подол с правой стороны.
В ужасе смотрю на то, что осталось от платья. Двести тысяч. Откуда у меня такие деньги?
Всхлипываю и сползаю к полу. Забиваюсь в самый угол. Что мне теперь делать?
Матвей был прав. Во всем. Это общество не для меня и никогда моим не станет. Мне не нужно было приезжать.
Надрывно всхлипываю и срываюсь на плач. Громкий, с завываниями. Наверное, поэтому и не слышу, как в ванной открылась дверь и на пороге появился Шумаков.
Сталкиваемся глазами.
Крепко себя обнимаю, облизываю соленые губы и рыдаю еще громче, никого не стесняясь.
Шумаков осматривается. Его глаза, кажется, так ничего и не выражают. Стеклянные.
Матвей подходит ближе, приседает на корточки рядом, упираясь локтями в колени и свешивая расслабленные кисти между ног.
— Зачем ты пришел?
— С Яриком пересекся. Как ты? Может, врача вызвать?
— Не нужно. Я сейчас переоденусь и уеду. Ярик любезно согласился отвезти меня на вокзал.
Мот как-то странно улыбается, а потом отворачивается. Резко так. Ничего понять не успеваю, если честно. Поднимается на ноги, вытаскивает из шкафа полотенце и кладет рядом со мной.
— Душ прими, потом поговорим.
Шумаков хлопает дверью, а я завороженно смотрю на полотенце. Выпрямляюсь, снимаю с себя остатки платья и встаю под прохладную воду, которую с каждой минутой делаю горячее. В последние секунды с легкостью могу свариться.
Переступаю бортик, и ноги утопают в мягком коврике. Оборачиваюсь полотенцем, смываю у зеркала косметику и складываю то, что осталось от платья.
Слезы на глаза наворачиваются. Это же теперь только в мусорку. Только туда.
Трясущимися руками кладу платье на край раковины. Что я скажу Лиссе? Как вообще с ней расплачусь? Где найду столько денег? Не нужно было соглашаться. Брать его у нее.
Я хотела новых ощущений? Я их сполна получила.
Побыла в чужой шкуре.
Как Золушка, что надела хрустальные туфельки и усвистала на бал. Только ее там никто не бил, а принц по уши влюбился.
Мой принц больше смахивает на злодея и совсем меня не любит.
Из ванной выхожу с полной уверенностью, что Матвея в номере уже нет. Он не обязан на меня отвлекаться. Я для него никто. Так, сестра друга, незваная гостья, он не должен со мной нянькаться.
Меня все еще подташнивает, и в голове так неприятно шумит. Делаю глубокий вдох, толкаю дверь и сталкиваюсь с Шумаковым глазами. Он замер у окна.
Неуверенно переступаю порог. Нос щиплет, снова расплачусь вот-вот. Не от боли, а от стыда. Мне так стыдно. Меня чуть не изнасиловал какой-то мудак, и стыдно должно быть ему. Это он во всем виноват, не я. Он!
Тогда почему у меня щеки печет и ноги к полу прилипли? Сердцебиение участилось, а в груди так болезненно ноет? Душа наизнанку выворачивается. Честно-честно. По щекам слезы. Я плачу весь этот долбаный вечер. Сначала от душевных терзаний, а теперь еще и от физической боли.
Матвей рассматривает мое лицо. Припухшую губу, щеку с огромным алеющим пятном. Смотрит так внимательно, что сквозь землю хочется провалиться. Он меня теперь еще сильнее ненавидит, наверное. А может, даже презирает.
Я снова принесла ему проблем.
Нужно было оставаться дома.