— Ты как? — Мот делает шаг и замирает. — Я вызвал врача.
— Зачем? — До чертиков пугаюсь. Я не хочу, чтобы меня кто-то осматривал. Чтобы дотрагивались, не хочу. У меня каждая мышца ноет. Организм противится помощи.
Я настолько напугана происходящим, что не сразу понимаю, что так и стою перед Мотом в одном полотенце. Спохватываюсь очень запоздало, нервно расстегиваю сумку и выдергиваю из нее майку и джинсы. Мне нужно одеться, привести в порядок лицо и уехать отсюда. Ярик обещал, что отвезет меня, и ему я верю.
Мота ненавижу в эту секунду, за то, что не пришел, не спас. Знаю, что был не обязан. Знаю, но все равно обвиняю.
То, что Ярик зашел — дело случая. Чистое совпадение.
Хочу снова закрыться в ванной, практически дотягиваюсь до дверной ручки и чувствую, что Матвей положил ладонь мне на плечо. Ежусь вся. Хохлюсь. Любое прикосновение сейчас нервирует, пугает дико. Любое касание ассоциируется лишь с тем, как какой-то козел порвал на мне платье в туалете, а потом чуть не изнасиловал.
— Яр мне все рассказал. — Мот подходит ближе, врезается грудью мне в спину и чуть тянет на себя за плечи. — Мне очень жаль, что так вышло. Эта сука безнаказанной не останется, — переходит на шепот, а у меня волоски на затылке дыбом встают. — Извини.
Чувствую его дыхание. Горячее. Обжигающее. Тут же покрываюсь мурашками.
Мое тело все еще напряжено, но, несмотря на то, что секунду назад я люто ненавидела Шумакова, сейчас снова отзываюсь. Прикрываю глаза, чувствую его запах и расслабляюсь.
Одно его присутствие, вкупе с прикосновениями, действует как самый лучший антидепрессант.
— Ты говорил, что мне нужно сидеть дома, я помню. Уголки моих губ ползут вниз. Я почти не слышу свой голос.
— Не в этом дело сейчас, Алёна. Никто не имел права тебя трогать. Никто. Это моя вина. Гости на этом вечере — моя ответственность.
Мот разжимает пальцы. Убирает руки. Не отступает, мы все еще чувствуем друг друга. А я, я не представляю, что со мной станет, если он отстранится.
Я превращусь в морскую пену, как русалочка.
Всхлипываю. Прячу лицо в ладони. А если бы у него получилось? Если бы никто не пришел на помощь? Он бы изнасиловал меня…
Поскуливаю, кусая ребро ладошки.
Мот слышит мою истерику, обнимает. Крепко-крепко прижимает к себе. Я все еще в дурацком полотенце, со мной рядом почти женатый парень. Меня чуть не обесчестили полчаса назад. Моя жизнь — гребаный аттракцион. Я захлебываюсь слезами, пока Матвей не поворачивает меня к себе лицом. Обхватывает щеки, смотрит в глаза. Его губы так близко, пара миллиметров. Поцелует?
Я выдержу, если это произойдет? Мне это нужно?
Наверное. Должно же в этот вечер случиться хоть что-то хорошее. Капля. Одна-единственная капля!
— Ты ни в чем не виновата. Запомни, это самое главное.
У Матвея тихий, но очень уверенный голос. Он словно делится со мной своей непрошибаемой уверенностью в этот момент.
— Карина будет тебя искать, — прячу глаза. Понимаю же, что ему вскоре придется уйти.
Или же просто хочу, чтобы он меня переубедил. Сказал, что она не важна.
— Она слишком занята получением подарков. Не уверен, что вообще вспомнит обо мне ближайшие часы. Ты, наверное, хотела одеться?
Матвей едва заметно улыбается. Осматривает меня с ног до головы и подталкивает к двери в ванную.
Набираюсь сил, чтобы сделать шаг. Он сейчас что-то вроде подъема на Эверест.
Закрываюсь изнутри. Прижимаю одежду к груди. Сердце колотится быстро-быстро. Я улыбаюсь?
Трогаю свои губы, подхожу к зеркалу и нервно зарываюсь пальцами в волосы. Я выгляжу отвратительно. Шумаков видел меня такой. Это же кошмар.
А дома? Что я дома скажу? Как покажусь в таком виде?
Натягиваю джинсы, майку, замазываю покраснения тоналкой, хоть особо и не помогает, и только потом возвращаюсь.
— Вадик же не узнает? — смотрю на Мота. — Он не должен…
Матвей смотрит на меня, я на него. В дверь стучат.
Вздрагиваю. Переглядываемся.
— Не узнает, я обещаю. — Мот идет к двери. — Прости, но я вызвал врача. Ярик сказал, ты головой ударилась.
Шумаков впускает доктора в номер. На нем нет халата. Только чемоданчик в руках. Они перекидываются парой фраз с Матвеем, и доктор переключается на меня.