Силищи у Веры Егоровны было в избытке: гренадёрский рост, ладони размером с тарелку, вес более центнера и мышцы узлами.
Она легко и непринуждённо тащила наравне с рыбаками тяжеленные сети. Не сказать – не напрягаясь, но играючи, с улыбкой, шутками, прибаутками и тягучими поморскими песнями, некоторые их которых звучали часами.
Голос у Веры Егоровны сильный и чистый. Никто не мог перепеть Верочку Сапрыкину. Обидеть её было попросту невозможно из-за душевной доброты и деликатного характера. Сама она ни за что не могла проявить агрессию без повода, но могла за себя и постоять.
Не раз она ”надирала задницу” охамевшим, расшалившимся не в меру лихим артельщикам, усмиряя охальников ударом кулака в лоб.
Некоторые пробовали «обломать бабу» на спор, только сраму от этой затеи имели. После таких экспериментов никто больше судьбу не испытывал.
Да и зачем? Не давала она повода для вольностей.
Если было нужно для дела, Вера Егоровна становилась жёсткой как кремень, только искры летели. Своего она всегда добивалась, когда нужда наступала. Особенно почитала семейные ценности.
Правда, несколько своеобразно, но об этом потом.
Судьбу Веры круто изменила родная по отцу тётка, Степанида Фёдоровна Лисицинская. У той была неодолимая тяга выбиться в люди, чем она и занималась половину жизни, когда прочие девчонки её возраста предпочитали любовь и романтику.
Выучилась тётка на товароведа, немного поработала на рядовых должностях и семимильными шагами двинулась наверх, используя любые возможности, в том числе неодолимые мужские инстинкты.
Через несколько лет она уже была заместителем директора торговой базы. Тогда и вспомнила про племянницу, да и не только про неё: всех родных к хлебным местам пристроила. Помогла обустроиться, квартиры получить.
Вера Егоровна до сих пор ей благодарна. Никогда не забывает тётку, теперь уже старушку-пенсионерку: помогает продуктами, иногда деньгами.
Муж Веры Егоровны, Афанасий Степанович, тоже человек при должности: руководит артелью грузчиков и такелажников при Рыбном Кооперативе.
Оклад у него очень даже не маленький, к тому ещё левые подработки, премии и прочий навар.
Товар с теплоходов на базу принимают по факту, сколько оприходуют. Остальное: усушка, утруска, бой, утрата качества – его личный неделимый капитал.
Причин, по которым можно безбоязненно присваивать толику товара было много. Только дурак не воспользуется такими волшебными возможностями.
Дома у бригадира даже кладовка специальная построена, где хранятся многочисленные трофеи. Обычно этот склад забит под завязку: добра много не бывает.
Имиджевый статус приходится постоянно поддерживать: делиться с нужными людьми, умасливать проверяющие и контролирующие органы, кого-то подтолкнуть небольшим презентом к принятию правильного решения. Это жизнь.
– Не мы, такие, всё до нас придумано и продумано, – философствует в подпитии Афанасий Степанович.
В этих вопросах досконально жена разбирается, она и советует: когда, кому, сколько. Да Афанасию и не жалко тех крох. Приход в кладовку стабильный, пустой она никогда не бывала. Во всяком случае, он такого не упомнит.
Афанасий Степанович, по-другому его никто называть не решается, даже супруга, давно уже ничего не грузит, только руководит. У него даже кабинет имеется: маленький, но отдельный.
Стол с двумя стульями, топчан и тумбочка, на которой стоит поднос со стаканами и электрический чайник. Зато на двери табличка с фамилией и должностью, а это, сами понимаете, добавляет респектабельности.
Марку приходится высоко держать.
Вера Егоровна зорко следит, чтобы костюм у мужа был чистый, отутюженный, чтобы ботинки блестели, носочки обязательно светлые или в полосочку.
Ходит Афанасий в импортной дублёнке последней модели, шапку престижную носит, не какую-нибудь нерпу или кролика – норку или на худой конец пыжик. Серебряный портсигар, часики с золотой цепочкой, платочек надушенный, кожаный портфель.
Старается мужик, соответствует должности: наряды выписывает, накладные перекладывает, приказы подшивает, а главное – телефон. Самый настоящий, служебный.
Раздаст Афанасий артельщикам задания, покурит, достав из статусного портсигара дорогие папироски, и обратно в кабинет.
Под сердцем у Афанасия Степановича, во внутреннем кармане, всегда согревает душу заветная фляжка из богемского стекла, граммов на семьсот. В ней наливочка градусов пятьдесят крепостью, настоянная на диких тундровых ягодах или можжевельнике: чистая как слеза, прозрачная, духовитая.