«Дорогой, — сказала Линда, — заканчивай. Сегодня вечер пятницы. Самое время доставать из шляпы белых кроликов и разрывать тех в конфетти». С этими словами она сняла Юрэка с импровизированного из фордовских сидений дивана и увела на площадь к мемориалу Королевы.
«Джон, Иво позвонил мне. Вы ему надоели. И я не хочу, чтобы ты спился в течение моей беременности», — сказал Дайан.
«Я не могу спиться, потому что…»
«Я знаю, потому что ты мёртвый. Идём, я буду хорошим».
Дайан никогда не был дураком. Возможно, что гормоны и играли с ним злые шутки, но даже в таком состоянии он быстро приходил в себя. Он прекратил давить на Джона, просто согласившись на его заботу, продиктованную стремлением безопасности самого же Дайана. Разве что временами не мог с собою справиться, как сегодня после драки в гостиной на Колледж-Лейн, бросая на мужа красноречивые взгляды, говорящие о том, что целибат — это не то, о чём Дайан мечтал.
— Только физическое воздействие, — сказал Джон, относя сигарету в руке дальше.
— Даже не представляю, как это может помочь миледи.
— Никак. Вероятности успеха для них ничтожно малы. Видишь ли, конунги пожалуй что единственные во всём Чудоземье, да и в Исторической Земле, кто совершенно невосприимчивы к магии Сэндхилл. Миледи беспомощны в отношении тех со своими способностями. Ранить Милднайтов они могут только физически. А это, как понимаешь, звучит фантастично. Я знаю, что миледи, прежде чем смириться с неуязвимостью конунгов, перепробовали множество летальных заклинаний. Но Элек и Никки игнорируют враждебную магию.
— Поэтому они были охотниками на ведьм.
— Поэтому. Иммунитет.
— Ты сказал «игнорируют враждебную магию».
— Да. Та, что может исцелять, — Милднайтами воспринимается.
Дайан захохотал, остановившись.
— Ты серьёзно?
— Угу, — кивнул Джон, тоже улыбаясь, вспоминая сегодняшнюю драку. — Валери и Сесиль не боятся самого сатану. Но боятся Элека и Никки.
— Это проблема, — отдышался Дайан.
— Похоже, что уже нет. Видел, что сегодня было?
— Ну, Элек готов был подковы рвать голыми руками. Боюсь представить, что было бы, дотянись он до одной из миледи.
— Ничего.
Дайан посмотрел.
— Я не уверен, понимают ли это сами Милднайты, но когда один в ярости, второй всегда на стороне миледи. Они сталкивают конунгов лбами. Это как гасить лесной пожар встречным огнём.
— Это гениально, — снова разулыбался Брук.
— Тактика выживания. К тому же у миледи всегда на подхвате кто-то ещё, кто может обуздать ярость одного из конунгов физической силой. Балицки сильны как вампиры, Кэтспо… тоже тихий омут.
— Ты слышишь его голос? — встрепенулся Дайан.
— Дайан, — остановился Сойер, ухватив его за локоть и потянув на себя, — я слышу его голос и знаю, в чём дело.
— В чём?
— Нет, тебе знать не стоит.
— Почему? Боишься, что придётся оказаться на месте Элека?
Дайан поздно прикусил язык.
— Милый, — Сойер склонился к его лицу, — на месте Элека я не окажусь. Рано или поздно миледи, Милднайты и Кэтспо угомонятся большой и дружной шведской семьёй. Вампиры же очень жадные. Делиться любовником не в наших правилах. Ты понимаешь, о чём я?
Дайан понимал. Он просто вспомнил, что от Бауэра не осталось ни одной мало-мальски целой конечности, потому что Джон разорвал того на куски. Вспомнил Балицки, которые многие десятилетия водились с Сэндхилл, но в свою постель не пускали никого.
— Да, — кивнул Дайан. И тут же получил под диафрагму двумя маленькими пятками Элизы. Пятки Ригана прошлись по мочевому пузырю. Он автоматически накрыл ладонями живот, оглаживая, чем вызвал новые движения. Дети среагировали на прикосновения и затеяли играть в «клубок и когти».
— Боже, как я хочу, чтобы они родились как можно быстрее, — прошептал Дайан.
— Не вы один, милорд. Этого ждут и лорд-канцлер, и Палата лордов, и весь Тайный совет.
Дайан узнал одну из двенадцати судей судебного комитета, что разбирали прецедент Сойера, Бриджит Иванз.
Комментарий к 1
*1922 — 2007гг., американский писатель-сатирик. Ему принадлежит “Колыбель для кошки”
**1946 г., американский писатель. Дайан видит выдру Маджа на обложке “Чародея с гитарой”
***Джон Эрнст Стейнбек, 1902 — 1968 гг., американский прозаик, автор многих известных всему миру романов и повестей. “Гроздья гнева” принадлежат ему
========== 2 ==========
Можно ли сказать, что с той поры, как была стёрта с лица земли «Золотая гордость» в Броад Грин, и с тех пор как на пороге дома он увидел первых вампиров из судебного комитета, — Дайан привык к постоянному присутствию кого-то из тех рядом? Можно. Потому что с февраля по вот эту самую майскую ночь тянулось разбирательство, а за Джоном было установлено наблюдение. Но Дайан привык. Причём с облегчением и радостью. Потому что в обход всех обвинений, что были выдвинуты Сойеру вплоть до организации преступной группировки с целью убийства сюзерена и его окружения, Джон избег самой высшей меры наказания. И Дайан уже знал, что прецедент был создан всецело из-за его положения. Он и дети были гарантией благополучия для Джона.
Он помнил, как на закрытом разбирательстве, куда не был допущен ни один корреспондент или журналист и которое тянулось три дня, адвокат Сойера размахивал Конвенцией о защите прав. Теперь уже не только человека, но и вампира, поскольку намного прежде была упразднена Палата лордов как судебное ведомство, а основан десять лет тому Верховный суд Великобритании, усовершенствованная судебная система которого предполагала патронаж и разбирательства уже над двумя видами: человеком и вампиром.
Дайан выучил все упоминающиеся в связи с делом протоколы: третий, седьмой, восьмой и, особенно, тринадцатый, который налагал абсолютный запрет на смертную казнь. Были опрошены все проходящие по делу свидетели, включая и самого Дайана. Святое дерьмо, ну и пялились на него, едва ли не прекратив дышать. А оставшиеся в живых двое кровных сыновей Новотного, Льюис Фаррел и Роджер Финч, которые присутствовали в зале как пострадавшая сторона, по вполне понятной причине сорвались и принялись осыпать Дайана сальностями почём зря. Разве что это быстро закончилось, потому что Джеральд Хейг, лорд-канцлер, приказал вывести из зала одного и другого, присудив Фаррелу и Финчу сто пятьдесят фунтов штрафа за нарушение порядка в зале суда и триста фунтов за необоснованное оскорбление свидетеля.
Брук не знал наверняка, сколько лет лорду-канцлеру. Тот был вампиром и выглядел на человеческих лет семьдесят пять. И он не знал до определённого момента, чего ожидать от судей, потому что прокурор не слезал с конька неприкосновенности сюзерена и многочисленной смертности вампиров и людей в Броад Грин. А также упирал в то, что самосуд — это не своевременное и добровольное информирование силовых правоохранительных структур, которые смогли бы решить конфликт в рамках юрисдикции закона.
Стоя за свидетельской кафедрой, Дайан видел, как Сесиль и Валери, синхронно опустив подбородки, безотрывно водили взглядом за прокурором Джилсоном. И Дайан мог бы спорить на круглую сумму, что те впоследствии могли по памяти слепить куклу Джилсона, чтобы сжечь ту на потребу своей ведьминой надобности и в назидание. Но до сих пор Кристиан Джилсон был жив.
После того как из зала выдворили сыновей покойного Новотного, Дайан давал показания. Хотя он бы употребил другое слово. Скорее, он удовлетворял страшное любопытство лордов-судей о своей персоне. Из двенадцати восемь были вампирами. И он кожей чувствовал, что те едва сидели на местах, поприжав мантии, на давая себе столпиться вокруг и потыкать в него пальцами, проверяя на правдоподобность. В конце концов лорд-канцлер спросил едва ли не отеческое «надеюсь, что вы хорошо себя чувствуете, дитя моё?», после которого Дайан увидел, как оба Балицки позакатывали глаза. Брук собрался, отблагодарил и ответил, что он в полном порядке.
Вызванный для показаний доктор Келли по требованию суда предоставил протоколы обследований лорда Дайана Джона Сойера, подтверждающие полноценную вампирскую двойню в его теле. Это был «гвоздь в крышку гроба», как остроумно пошутил Элек.