Самки, которые должны родить в августе — сентябре от шести до двадцати змеенышей длиной 10–12 сантиметров, далеко от мест брачных дуэлей не уползают[6]. Самцы и небеременные этим летом самки удаляются (иногда и за километр) туда, где живут годами. Они охраняют от других гадюк охотничьи угодья, которые считают своими (борьба за них ведется в известной уже нам ритуальной манере).
Гадюки очень привержены к своим угодьям. Если там, где гадюка живет летом (но не весной и осенью, когда происходят миграции у этих змей к местам брачных встреч и зимовок, пролегающие нередко и по чужим владениям), поймать гадюку, унести метров за двести, пятьсот и даже за километр и выпустить в таком же лесу, где жить она вполне могла бы, гадюка все равно приползет домой, на прежнее свое обиталище. Больше того, даже если на несколько месяцев задержать ее в плену, скажем в террариуме, и выпустить потом на свободу, не очень далеко, разумеется, от того места, где она была поймана, она поползет к дому, очевидно определяя свой путь по разным зримым ориентирам — особого вида пням, корням, деревьям, конфигурации кустов, лесных опушек и полян. Впрочем, вопрос о том, как ориентируются гадюки в однообразии лесных почв, по которым пресмыкаются, еще не ясен. По-видимому, и запахи играют тут немалую роль. А некоторые исследователи полагают, что солнце, а на ночном небе — звезды, как перелетным птицам, указывают путь и змеям.
Как ни странно об этом слышать, память у гадюк хорошая. Наблюдая за ними в больших террариумах, зоологи заметили поразительную преданность друг другу самцов и самок. Год за годом некоторые гадюки сохраняют «супружескую» верность и в брачный сезон только старых своих партнеров терпят вблизи себя. «Это „персональное узнавание“, — пишет один исследователь, — удивительно, так как в другое время самец, кажется, не способен с первого раза определить пол или даже вид своего возможного партнера».
Ёж и некоторые другие ночные охотники
Всю зиму ежи спят где-нибудь под кустом, валежником, под корнями или в норе (чужой или самим ежом вырытой). Еще с осени натаскали они сюда, в свои зимние спальни, много разной листвы, мох. Рыхлым комом все это уложили, внутрь кома забрались и, свернувшись, уснули до весны, до апреля.
В этой спячке тело ежа холодеет, но в любой мороз температура его не ниже 5–6 градусов. Когда спит зимой еж, он, естественно, ничего не ест, дышит очень редко, все процессы обмена в его теле идут малым темпом.
Пробудившись весной, первым делом хотят есть. Немалый труд для колючего пропитать себя, всю ночь он топает, шуршит сухой листвой, пыхтит и вынюхивает, где пахнет съедобным. Ищет жаб и лягушек, разных вредных насекомых и слизней, разоряет мышиные гнезда, гнезда сонных ос и шмелей.
Потом, сытые уже, самцы ищут самок. Часто собираются вокруг одной по нескольку, и тогда их ссоры в тихие ночи слышатся издалека.
Ежиха поначалу совсем нелюбезна. Фыркает на кавалеров, наскакивает даже. Но они надежды не теряют и всюду за ней топают (топоток не громкий, но отчетливый). Между собой недружелюбны, грубят, отпихивают соперников и тут же требуют сатисфакции, дают и получают ее — не на пистолетах, а на иглах. Фехтуют, нанося удары колючками наползающего на лоб капюшона. Потом, заметив с тревогой, что причина их ссоры далеко уже ушла на коротких своих ногах, спешат за ней, заключив временное перемирие. И так много ночей подряд. И не только в апреле, а периодами все лето до августа. Потому что самки ежей не все в одно время готовы к деторождению, а иные, родив в начале лета, еще раз рожают в конце его. В общем, от мая до сентября можно найти в лесу новорожденных ежат, но чаще всего в июне — августе.
У каждой ежихи два — десять (в среднем семь) детенышей. Они очень малы: 12–25 граммов — вес в колючках рожденных, а длина 5–9 сантиметров. Они слепы, глухи, беззубы и редкими, мягкими, белыми иглами утыканы, как плохо ощипанные цыплята. Хоть иглы и мягки, но природой все-таки, чтобы мать не поранить, приняты меры предосторожности: иголки рождающихся ежат втянуты в разбухшую от обилия в ней воды кожу. А как родятся, иголки у них сразу топорщатся, а через двое суток уже начинают расти новые, более темные и острые. Через две недели ими уже вся спина малышей густо поросла, а «молочные» белые иглы все выпали. Тогда же и глаза у ежат открываются, а еще через неделю или две прорежутся острые зубки. На одиннадцатый день ежата уже умеют шаром сворачиваться. Отец их живет с матерью, пока они не родятся, а потом удаляется и больше к потомству своему не возвращается, предоставив матери все заботы о нем.
Первый день она ни на минуту от ежат не отходит. Кормит молоком. А ежата еще слепые и глухие, но уже дерутся. Из-за соска, в котором больше молока. Не кусаются, не царапаются, а боксируются. Кожа с иголками, которая на лбу у ежей наползает, очень подвижная. Ежата ее быстро выдвигают вперед и, как боксер кулаком, бьют этим колючим капюшоном своего противника. Слабенький ежонок, как от хорошего нокаута, летит от такого удара в сторону.
Мать-ежиха в их драки не вмешивается: эта возня им вместо гимнастики — сильнее будут.
Перед тем как выйти из гнезда, ежиха закутывает детенышей травой и листьями. Лежат такие маленькие пакетики в гнезде. Их и не видно, и тепло им в упаковке. Если место, где ежата родились, с точки зрения безопасности, не надежно, ежиха, бывает, одного за другим перетащит их всех во рту на новое, надежное.
Пока глаза закрыты, из гнезда колючие никуда не уходят. Но как только мир раскроет перед ними все свое зримое многообразие, они отправляются в путь. Разве не стоит пойти и узнать, что делается вокруг? И они уходят в темный мрак. Жмутся поближе друг к другу, и от матери им надо не отстать. А если кто отстанет и заблудится — жалобно пищит: «Ах, подождите!» И мать бежит назад, ищет, где он, отставший. Найдет и носом, носом подгоняет: не отставай!
Она учит своих чад, где искать улиток, каких жуков можно есть, а каких им пока лучше не трогать. Без ее разрешения ежата ничего в рот не берут.
Месяц и полтора обучает ежиха колючую компанию премудростям жизни и все это время подкармливает молоком. А потом ежата подрастут и разбегутся кто куда. На следующее лето у них у самих дети будут.
Сырости они не любят. В дождливые ночи не бегают, сидят дома, забившись под валежником или в густой куст. Поэтому болот лесных не любят. Сухие поляны и опушки им милее. Живут ежи и в степях, полях, в живых изгородях и кустах. Некоторые, нравами альпинисты, предпочитают дышать горным воздухом, поселяются в нагорьях, возвышающихся до двух тысяч метров над морем.
А есть и такие, которым нравится жить с людьми по соседству: на скотных дворах, в садах, сараях. Эти очень доверчивы. Людей не боятся. Но на всякий случай, пыхтя и комом (не очень плотным) свернувшись, иглами себя страхуют. И в неволе, и на воле очень любят ежи молоко. Бывает, где-нибудь в углу коровника ждут, не брызнет ли у доярки струйка молока мимо ведра. Для ежа это праздничное угощение. Люди, застав ежа за таким пиршеством, случалось, думали, что еж сам его себе надоил. Вот местами и родилось поверье, будто ежи доят коров. Это, конечно, сказки.
Но вот то, что змей ежи едят, правда. Даже гадюк ядовитых не боятся.
Увидит еж змею — потихонечку, незаметно к ней подберется, потом — быстрый бросок и, иглами прикрываясь, хватает змею острыми зубами, за что успеет схватить. Извивается гадюка, кусает ежа. Но куда ни укусит — всюду натыкается на колючий барьер. А еж атакует раз за разом и норовит укусить все в одно место. Когда перегрызет позвоночник, ест змею.
Бывают, конечно, и неудачи: изловчится гадюка и укусит колючего в нос. Вот тут беда. Хорошо, если нос, чуть распухнув, поболит немного и заживет. Но может еж и умереть от змеиного укуса. Не сразу. Несколько дней мучается. Опыты доказали, что еж раз в сорок легче переносит змеиные укусы, чем, например, морская свинка, которая уже через две-три минуты умирает от дозы яда, не смертельной для ежа. Но все-таки он не абсолютно к яду нечувствителен, как думали раньше.
6
В странах с климатом прохладным (в Скандинавии, например, и, надо полагать, в наших северных лесах) самки-гадюки приносят детенышей через год. Лето здесь короткое, и, не успевая разрешиться от бремени в конце его, гадюки рожают следующим летом.