Действие, тем временем, только разворачивалось. Нити начали метаться по кругу, все больше раскручиваясь, съедая потолок и всю часть здания, которая была выше. Я сжалась в комок и не знала, что предпринять. Хотя нет, знала. Кровь, моя кровь — вот что могло остановить эту махину, разрушающую все вокруг. Я подняла с пола кинжал, видимо, оставшийся от Амина, и перерезала вену. Кровь тонким ручейком побежала на пол, но на доски так и не упала. Красные капли будто слизывали огненные нити. Кружение их замедлилось. Они стали меньше, будто насытившись и уползая в нору. В какой‑то момент мне показалось, что я справилась. Голова начала кружиться. Но остановиться, пока куб не закроется, я не могла. И тут до меня дошло: один наследник отдает и кровь, и жизнь. А второго, к сожалению или, наоборот, к счастью, здесь нет! Силы покидали меня вместе с кровью. Я опустилась на пол и уже с трудом удерживала на весу собственную руку. И тут я почувствовала биение. Будто несколько сердец совсем рядом со мной хотели что‑то мне сказать. Я непонимающе огляделась и поняла, что это чувство идет от меня, из самой груди, оттуда, где на цепочке висит прекрасная розочка с алыми лепестками. Я еще успела подумать, что капля крови Лизы тоже в этом украшении, умудрилась снять цепочку и кинуть ее в центр складывающегося куба. Он вдруг вздрогнул, сложился и замер. Я же, зажав рану коленками ног, потеряла сознание.
Глава 8
"Ну вот, снова это гадкое похмелье", — почему‑то вспомнились мне буйные дни молодости. А все потому, что горло пересохло, голова гудит, и встать я точно не могу. Я попыталась хотя бы повернуть голову. Это также получилось с трудом. Но я смогла открыть глаза и рассмотреть белые простыни. Что же было вчера?
Я лежала в небольшой светлой комнатке с беленым потолком. От свежего ветра колыхались бежевые расшитые петухами занавески. Пахло скошенным сеном, дневной жарой и яблочным вареньем. Кроме кровати, в комнате был столик, на котором стояла ваза с изумительно красивыми маленькими ярко — синими полевыми цветами. За окном смеялись дети, мычала корова, кудахтали курочки. Мозг выделил и другие звуки, но на что они похожи? Море! Я в деревне у моря! — выдало подсознание, оценив все составляющие окружающего меня пространства.
Я застонала. На звуки моего голоса вбежала полная розовая женщина в белоснежном чепчике.
— Госпожа, вы меня слышите!
Я кивнула. Она сложила ладони, сплела пальцы и поднесла их к подбородку.
— Слава Первородному! Я уж думала, вам не выжить!
— Где я?
— Вы дома, госпожа Вета!
— Дома…
Почему‑то эти слова ассоциировались у меня с замком, а не с хижиной у моря. Замком… Тиан — Ирр! Лиза!
Я подскочила, как ужаленная.
— Госпожа, вам нельзя еще вставать! Лежите, я сейчас позову господина Астелиата!
Я заставила себя лечь, пытаясь понять, что же произошло. В этот момент во дворе раздались быстрые шаги, и в комнату влетел Астелиат.
— Вета! — он остановился у двери, будто не веря, что это я.
— Представь себе, это я! Ты ожидал увидеть кого‑то другого!
— Ты не выносима, Вета!
— Значит не надо меня никуда выносить!
Он улыбнулся, опустился у кровати и обнял меня так нежно, что я, кажется, замурлыкала.
— Где мы? — спросила я.
— У меня в деревне в Занг — Орше. Я подумал, что ты любишь море!
— А Лиза?
— Не волнуйся, она тоже здесь, ей полезен морской воздух!
— А еще кто здесь?
— Да так, несколько твоих несносных друзей.
— Что случилось?
— Это мы у тебя хотели спросить.
— Давай, сначала ты на мои вопросы отвечаешь, потом я — на твои.
Он улыбнулся.
— Знакомая тактика проведения доверительных допросов.
— Это так называется?
— Да! — он рассмеялся. — И сколько раз я к тебе ее применял?
— Дважды!
— Обычно, хватает и одного.
— Ну, если от тебя не сбегать!
— Я больше такого не допущу!
— Так что произошло? — мне было жутко интересно.
— Да, собственно, ничего. Нам даже побиться со злыми оборотнями не дали. Как вы с Амином ушли, появился почти в полном составе Совет магов. Оборотни им подчинились и нас выпустили. Мы сразу же начали искать тебя… — он как‑то сразу помрачнел. Потом пересилил себя и закончил, — ты уже умирала. Маги сделали все, что могли, но ты не приходила в себя. Неделю ты лежала у себя в замке. А потом я решил перенести тебя сюда. Тебе же нравилось море, ну, когда мы гуляли. Я и подумал…
Я улыбнулась.
— И сколько же я уже лежу?
— Три недели, почти… Но мы всегда рядом с тобой. Три дня назад лекарь сказал, что тебе становится лучше и — не ошибся!
— Мне надоело так лежать, я хочу на море!
Астелиат встал и вышел. Потом он вернулся с халатом в руках. Только сейчас я сообразила, что лежу совершенно раздетая. Я попыталась было возразить против его услуг при одевании моей тушки. Но он пресек все разговоры.
— Я никому не доверяю тебя ни мыть, ни переодевать. Так что, успокойся, я изучил каждый сантиметр твоего тела.
Я покраснела. Он чмокнул меня в щечку.
— А еще я сплю с тобой в одной кровати!
— Поверх одеяла?
— Ага… А что я и раньше так делал?
Я кивнула головой:
— И давно ты ко мне переехал?
— Уже недели две и очень надеюсь, что ты меня и в дальнейшем не выгонишь!
Астелиат надел на меня шелковый длинный халат, как пушинку поднял на руки и понес к берегу моря. На песке у самой кромки воды под бдительным взором Геры Вард ползала Лиза. Обе, едва завидев меня, заверещали от восторга.
— Осторожно, не надо так бурно реагировать, — предостерег их Астелиат, усаживая меня к себе на колени..
— Он у тебя просто какой‑то монстр… — надулась Гера Вард.
— Ага, — кивнул Астелиат. — Вообще‑то даймон, но сути это не меняет.
— А где все остальные? — я начала осматривать побережье. Именно здесь мы были, но только ночью.
— Скоро будут. Они днем, так сказать, на работе. Каждый в своем королевстве. А вечером приходят сюда. Координаты теперь есть у всех.
Я улыбнулась и подумала: вот он — конец всем моим страданиям. А может, лучше сказать: начало? Начало новой жизни, новых надежд и планов. Будто почувствовав мой романтический настрой Астелиат осторожно поцеловал меня в макушку:
— Ну что, Вета? Согласна ли ты взять в мужья такого даймона как я?
Я тихонько кивнула. Он порылся в карманах, пространственных, конечно, и достал браслет, очень похожий на мой, только не такой изящный и без рубинов.
— Возьми и надень его мне на руку.
Честно говоря, мои руки при этом дрожали. А он как ни в чем не бывало взглянул мне в глаза и произнес:
— Вета, я клянусь тебе в любви и верности, пусть услышит меня Первородный!
Конец первой части
За пеленой иллюзий
Часть первая. На грани отчаяния
Глава 1
— Вета, я клянусь тебе в любви и верности, пусть услышит меня Первородный!
Я часто потом вспоминала эти слова, пытаясь осознать то, как они были произнесены, какие чувства и эмоции скрывали. И не находила ничего, что могло бы хоть немного в тот момент насторожить меня. Наверное, все пережитое просто не оставило мне времени для размышлений или сомнений. Зато они появились позже.
Я знала, что во время принесения клятв молодые супруги делятся частью своей души, что это объединяет настолько, насколько вообще возможно. Но если в белую краску налить черной, она теряет свою чистоту, а если в черную — белой, то тьма поглощает ее без остатка. Именно это я и почувствовала, едва брачный браслет щелкнул на запястье Астелиата. Змейки ожили, накалились добела и впились зубами в наши руки. Они будто прорывали себе путь в тела, а потом юркнули внутрь, забирая частицы души каждого из нас: его — в мою плоть, мою — в его. Тьма опустилась, затмив на мгновенье мой разум, поглотив сердце.
Астелиат удовлетворенно хмыкнул, махнул кому‑то рукой и, прижав меня к себе, трансгрессировал. Я испуганно вскрикнула и буквально съежилась у него на руках. Путешествовать таким образом мне еще не приходилось. Мы обычно перемещались порталами: своеобразными коридорами сквозь пространство, в которых расстояние сжималось до одного шага. Трансгрессия, а я только позже поняла, что это такое, в Занг — Орше была самым популярным видом передвижения. Она, как и телепортация, требовала магии, но отличалась от нее кардинально. Во время трансгрессии тело распадалось на атомы, а затем воссоздавалось в нужной точке пространства. Это было очень неприятно, а кроме того, страшно. Говорили даже, что у магов — недоучек не всегда получается воссоздавать себя в прежнем виде. Мне было вроде бы и все равно: порталов я строить не могла, что уж говорить о трансгрессии. Но чисто физически этот вид перемещений мне не нравился — тело будто выворачивало наружу.