— Дыши! Давай же! Дыши, тебе говорят, — услышала я голос с небес. — Вета! Вот Тьма! Не смей умирать!
Я ощутила хлесткие удары по щекам. Мне стало больно. И в тот момент, когда воздух совсем было закончился, я… проснулась, резко села на кровати и вдохнула.
— Ну ты и напугала меня, — рядом со мной сидел рыжеволосый мужчина, смотревший на меня как‑то странно, будто опасаясь чего‑то.
— Где я? — спросила я, в изнеможении падая на его руки.
Мужчина ничего не ответил. Он посадил меня на кровати, подоткнув под спину подушки. Встал и подвел к кровати маленькую девочку. Она только что плакала, ее глазки до сих пор были мокрыми.
— Мама, — прошептала она и уткнулась мне в живот.
— Мама? Ты… — в голове что‑то щелкнуло, выбрасывая как поджарившийся хлеб из тостера, карточку, на которой было написано: Лиза. — Лизонька!
Я потянулась к девочке.
— Но — но, — предупредил мужчина, — осторожно! Ты и сидеть‑то сейчас плохо умеешь. Разобьешься, а мне опять тебя лечить!
— Ты кто? — спросила я у него.
— Твой жених, вообще‑то, — он выставил татуировку у него на руке и показал точно такую же у меня. Я вздрогнула. Мое запястье обвивал черный ящер с закрытыми глазами. — Он спит… — прошептала я.
— Конечно, спит. Проснется, когда мы полностью пройдем весь обряд.
— Ты мой жених? — я уставилась на рыжеволосого. Он кивнул, девочка испуганно на него покосилась. — А с этого места поподробнее…
Теперь на меня он смотрел изумленно:
— Ты что, ничего не помнишь?
Я прислушалась к себе и пожала плечами.
— Как меня зовут?
— Вета…
— Ве — та, — повторила я, мозг выкинул карточку: Елена Александровна, она же Света, она же Вета. Я согласно кивнула, подумав, что слишком много у меня имен. Я случайно не криминальный авторитет?
— А как тебя зовут? — я подозрительно уставилась на новоявленного жениха.
— Томирион.
— То — ми — ри — он, — мозг выкинул карточку с фигой. — Странно, тебя не помню. Навози мне еще кого‑нибудь!
Он задумался.
— Что, мы с вами живем втроем?
— Нет, Вета. Вспомни хотя бы Гиля. Он, кстати, ушел домой, так тебя и не дождавшись.
— Гиль… Домой… — полный ноль.
Томириону, видимо, надоело любоваться на мою глупую моську и он, спустя минут пять, извинившись и сославшись на дела ушел, оставив меня на попечение двух милых девушек. Одна из них явно была человеком. А вот вторая отличалась мощным ростом, повышенной волосатостью, маленькими рожками на лбу и ярко оранжевым цветом волос.
— Какая прелесть, — вздохнула я, когда она наклонилась над постелью и поставила передо мной поднос с каким‑то бульончиком и отваром. Ее локоны промелькнули у меня перед глазами.
— Что, — не поняла она.
— Они, — я указала пальцем на пряди, — просто потрясно!
Девушка зарделась, став чуть ли не одним цветом с шевелюрой.
— Мы может быть знакомы? — улыбнулась я, между первой и второй ложкой супа. — Просто что‑то с памятью моей стало…
— Нет, госпожа Вета, мы не знакомы. Я недавно работаю здесь, присматриваю за вашей дочкой. Меня зовут Альбиона!
— Очень приятно! — отвар был гадкий и горький, но я по настоянию девушки выпила все до капли.
— А меня, госпожа, Сурия! — представилась человечечка. Я поморщилась.
— Не называйте меня госпожой, только по имени. Я — Вета.
Девушки смутились.
— Нам нельзя, госпожа…
— Ну хотя бы, когда мы одни, без посторонних, — они улыбнулись и кивнули. — И что вы здесь делаете?
— Мы по приказу его сиятельства будем за вами ухаживать…
— А кто у нас сиятельство? — спросила я, пытаясь выудить факты из памяти.
— Господин Томирион! Великий Князь!
— Это который мой жених? — Альбиона кивнула головой, а потом в испуге прикрыла рот рукой. — Что случилось?
— Госпожа, простите меня, но нам велено не говорить с вами о Князе.
— Это как так? — я изумленно на нее посмотрела. Она пожала плечами. — А о чем еще вам велено молчать?
— О том, что идет война…
— Война! — я подскочила на кровати. Мозг лихорадочно выкидывал картинки: зеркало, Амин, демоны, лица друзей, Князь Тьмы… Астелиат. Я застонала от обиды и горечи и повалилась на подушки.
— Что с вами, госпожа? — кинулась ко мне Альбиона, — может лекарей позвать?
— Нет, Альбиона, все в порядке. Голова разболелась. Пытаюсь вспомнить и никак не получается. А война это же что‑то страшное? Да?